Лариса Соболева - Оберег от порочной любви

– За эту сумму я продам свою часть тебе.

– Меня этот бизнес не интересует. (И никогда не интересовал. Роберт только вложился, тогда у Брасова не доставало денег развернуться. Тогда, но не сейчас. Роб исправно получал дивиденды, это же выгодно – деньги падают ниоткуда, а пашет друг Юрка.) Если ты не купишь, продам другому покупателю.

Брасов просчитал Роба в момент: от бешенства его занесло, когда основную часть мозга парализовало, а оставшаяся маленькая часть настроена неадекватно: отплатить, досадить, внести хотя бы раздор, если нельзя разорить. Следовательно, покупателю он предложит свою часть за копейки, так вот Брасов обставит Робика и получит эту часть практически бесплатно.

– Я куплю по реальной стоимости, а не завышенной по твоему усмотрению.

– Рынок, – развел руками Роберт. – Какую хочу цену, такую и назначаю. Поскольку мы в течение многих лет являлись партнерами, я предложил тебе, но раз ты не в состоянии... то извини. Пока. Моей бывшей жене Тори большой привет.

Когда за ним захлопнулась дверь, Брасов резюмировал:

– Дурак.

А Роберт действительно был вне себя, неимоверных усилий ему стоило сдержаться и не набить морду кабану Брасову. Заехал на свое производство, а выпускает он плитку – дрянь полная, никакой критики не выдержит, если ее подвергнуть рецензированию, но! Тори с тем человеком переговорила, воспользовавшись папиными связями, тому-другому были даны взятки, кое-кому стала кумой, крестив ребенка, и теперь цементную плитку кладут повсюду. Власти обязали раскошелиться предпринимателей, у кого фасад выходит на улицы, чтоб тротуары были с одинаковым узором. А нужный узор и размер есть только у Роберта, следовательно, работа идет, деньги текут. Есть такие, кто ехидничает: «Ну, застелешь ты плиткой весь город, дальше что?» Роберт предпочитает отмалчиваться. Дальше будут перестилать там, где тротуары рассыпались. Тори подсуетилась и пристроила его плитку в больших селах вокруг города, она умеет убалтывать. Тори, Тори... На себе все замкнула, и, пожелай она, мужу наступит крышка. Он, конечно, не пойдет по миру с протянутой рукой, но тем не менее. Жаль, Роберт много лишнего наговорил у Брасова, начнем с того, что к нему вообще не нужно было ехать. Подвел запал, сделанного не воротишь, а слово сказано, его придется держать и даже сделать больше обещанного, чтоб не стать посмешищем.

На предприятии ажур, не за что зацепиться и устроить маленький бум, а состояние Роберта не располагало к работе, он поехал домой. Там его встретила пустота, поначалу он не понял, в чем она выражается, лишь почувствовал ее кожей. Когда же увидел раскрытые шкафы, – видимо, Тори собирала вещи второпях, – заорал:

– Анна! Анна!

Анну будто моль съела! В комнатке домработницы Роберт обнаружил следы скоропалительного бегства. Обследовав дом, он понял: Тори забрала детей с домработницей. Итак, его все бросили, все предали.

Четвертые сутки Илья с молодым пареньком по имени Андрон безвылазно торчали в квартире. От скуки то в шахматы играли, то телик смотрели, то в картишки перекидывались, для разнообразия не хватало домино – самой тупой игры, но помогающей убить время. Днем оба устраивали тихий час и спали, по очереди готовили еду, прислушивались к шорохам на площадке. Вечером задраивали окна, оставляли включенным только телевизор и ночную лампу, а никто не пробирался загадочным образом в квартиру и браслетики не подбрасывал. Поскольку задание получено конкретное и без оговорок, оба ждали, не обсуждая пришельцев с навязчивым подарком. А мозги устали от ничегонеделания и жаждали умственной работы, поэтому Андрон за игрой в подкидного дурака завел речь о задании:

– Посмотреть бы на этот браслетик...

– Да мура, – нехотя сказал Илья. – Дешевенькие разноцветные бусинки, какие носили наши бабушки. Нанизаны на тонкую резинку.

– Из-за муры переполох? А я козырем вас!

– Бита. Браслетик мура, а значение его, видимо, не муровое.

– А что он может означать?

– Вариантов много...

– Ну, хотя бы один приведите.

– Один? – беря недостающие карты из колоды, задумался Илья. – Смотри, что получается. Первый браслет был найден здесь после самоубийства, второй на могиле, третий опять здесь, но при этом теперешняя хозяйка безмятежно спала. Казалось бы, подбрасывают браслеты не нашему заказчику, скорее, Наталье, но он почему-то платит нам бешеные бабки за поимку шутника. Значит, ему очень нужно знать, кто подбрасывает браслеты, а зачем? Зачем, если его это не касается? От щедрот или из благородства? Сомневаюсь.

– Наталья любовница Брасова?

– Не думаю. Во-первых, она была любовницей покойного, кстати, незадолго до смерти он написал завещание на нее, стало быть, там крепкая связь. Во-вторых, людей типа Брасова подобные женщины не интересуют, им похвастать нечем. Наталья... как бы это сказать... очень скромная. Сам увидишь и поймешь, о чем я говорю, она должна сегодня привезти сигареты и продукты... А это тебе четыре козыря, которые нечем бить. И шестерки на погоны.

– Хорошо, что не на бабки играем, – тасуя карты, радовался Андрон. – Ну, так в чем там суть? С браслетиками?

– Я думаю, «подарки» все же касаются и Брасова. Он был очень обеспокоен, к чужим проблемам относятся проще, даже если хотят кому-то помочь. А когда я спросил, чей это браслет... понятно же, что он принадлежит женщине... так вот Брасов увильнул от прямого ответа, сказал, мол, носила одна, давно. И все. А как давно, где она, что он сам думает по этому поводу – умолчал.

– Значит, что-то знает, но не хочет, чтоб это знали вы.

– О! – удовлетворительно поднял указательный палец Илья. – Не хочет! А почему?

– Наверное, браслет напоминает ему нечто неприятное.

– Без сомнения, – согласился Илья. – По логике, неприятность касается Натальи, раз ей подкидывают «подарки», затем того, кто прыгнул с этого балкона, раз у него нашли первый браслетик. Оба находились в близких отношениях, значит, их объединяет общая неприятность. Любопытно, как Брасов к этому тандему присоединяется.

– Угу. Черт, опять у меня карта – хуже некуда. Мне интересно, Семеренко тоже подкинули браслет, или он хранил его как память?

– У Натальи надо выведать, но ответ я, кажется, знаю: подбросили. Думаю, это какой-то знак, который те, кто его получает, должны понимать.

– Не прыгнул же он с тринадцатого этажа из-за браслетика!

– Конечно, нет. Понимаешь, как мне представляется, сознательно люди уходят, когда больше не могут жить, а ведь сама по себе жизнь достаточно мощная мотивировка, несмотря на лишения, болезни, неудачи. Семеренко не юноша был, который ввиду повышенной эмоциональности и максимализма может наложить на себя руки, он сложившийся взрослый человек. Имел дом, работу, женщину, я имею в виду Наталью, предложил ей переехать к нему. Получается, причин как таковых не находится, чтоб внезапно закончить жизнь, но что-то заставило его уйти. Что? Никто не знает. Он не оставил предсмертной записки, до этого провел время в кабаке на дне рождения, приехал домой и... Странно.