Лариса Соболева - Оберег от порочной любви

Она встретила его в прихожей, чмокнула в щеку, взяла кейс и поставила на столик, пока он раздевался. Новость он приберег на позднее время, с порога такие вещи не говорят, к тому же неизвестно, как она отреагирует. Войдя в комнату и увидев искусно накрытый стол, Брасов приятно удивился:

– У нас праздник?

– Я хочу каждый день жить в празднике, тебя это не устраивает?

– Устраивает.

– Тогда вымой руки и – за стол.

Коньяк и шампанское, блюда для гурманов, сервировка – Тори проявила редкое усердие не в пример Зинуле, хотя ее трудно представить среди кастрюль у плиты. Но такова Тори: за что ни возьмется, добивается высшего качества.

– Тебе коньяку? – Он взял бутылку.

– Шампанское. Коньяк я пила с Робом, надеюсь, ты не дашь мне повода глушить крепкие напитки.

– Не дам, обещаю, – посветлел он, однако заметил: – Ты немного взвинченная. Чем-то расстроена?

Про себя посетовал: эх, если б не он принес ей весть о муже, а та же Наташка сообщила. Но мечте не суждено было осуществиться, придется ему.

– Да так... – повела бровями и шевельнула плечами Тори. – Бабка какая-то ко мне подошла, настроение испортила. Я в машине сидела и думала, она попрошайка, но стесняется попросить, протянула деньги. Представь, не взяла. Стоит вся с головы до ног в черном и вещает всякую чушь. Лавры Кассандры, видимо, не дают ей покоя. Меня от этой черноты стошнило.

– Чтоб тебя больше не тошнило, держи.

Тори взяла коробочку. Разумеется, от ювелира. Открыла и расплылась в улыбке, не скрывая удовольствия. Золотая цепочка и один бриллиантик, но большой.

– Ух ты! Какая красота! Юрка, ты расточитель! Вывалить столько денег, когда у тебя столько проблем!

– Тебе нравится?

– Пф! Мог бы не спрашивать! Застегни, транжира.

Она побежала к большому зеркалу, затем принесла с собой маленькое и смотрелась, поправляя цепочку на шее, то и дело восторгаясь.

– Хватит подарков, – наконец отложила зеркало. – Сначала управься со складом, не бойся, я от тебя не убегу.

– На это я и рассчитывал, но где награда?

Тори поцеловала его в губы, уточнив:

– Это аванс, награда будет позже. Хочу выпить. – Тори взяла бокал, смотрела на Брасова с обожанием. – Я была дура когда-то, но теперь изменилась. Знаешь, Юрка, ни грамма не сожалею, что мы с Робом расстались, тебе тоже не стоит. Нас обоих не связали с нашими половинами крепкие узы, мы жили каждый сам по себе, а это неправильно. Когда два не очень счастливых человека объединяются, у них обязательно получится надежное счастье.

– За наше объединение? – предложил он тост. Закусили кулинарными изысками Тори. – Я стану толще в два раза, если ты будешь готовить так вкусно.

– Завтра будешь пить один кефир.

– О нет. А на черных дам не обращай внимания. Моя Лина тоже ходит в черном, думает, таким образом выделяется, а я не выношу этот цвет.

– Скажи, пусть одевается иначе.

– Ага, а она подумает, я за ней ухлестываю. Оно мне надо?

– Ммм! Лина на тебя глаз положила? – рассмеялась Тори.

– Оба! Слава богу, руками не вцепилась, а то пришлось бы менять секретаршу. А она незаменима.

От неважного настроения Тори не осталось и следа, чему и был рад Брасов. Ну и как ей сказать о Роберте? Нет-нет, не сейчас, не сегодня. Сегодня он будет ее любить, а плохие вести – завтра.

– К нам ночной визитер, – сказал Глеб, поднимаясь на террасу. – Точнее, визитерша. Едет на такси.

– Кто? – осведомилась Элла, убиравшая со стола посуду.

– Наташка.

– Ну, что ж, встретим. Глеб, уже поздно, отсюда не уедешь, не имея машины. Она останется ночевать или ты ее отвезешь в город?

– Да решим, я думаю, по ходу...

– Нет-нет, сейчас давай этот вопрос обсудим, а то опять погаснет свет, ищи тогда в потемках белье.

– Ну, постели ей на всякий случай в дальней комнате, а я выйду на дорогу, встречу такси, боюсь, заплутают.

Глеб курил, глядя в ночное небо, а как только темнота осветилась фарами, пошел навстречу. Он расплатился с таксистом, по дороге на дачу поинтересовался у Наташки:

– Что случилось?

– Роберт погиб.

– Как?!

– Подробностей не знаю, только то, что ехал он на машине за городом и съехал с обочины... кажется, так. Мне его отец сообщил.

– Роб пьяный за руль сел?

– Не знаю, ничего не знаю... – нервно бросала она. – Я не по этому поводу... Пить хочется.

– Сейчас придем, Элла приготовит бодрящий чай.

– Да мне бы простой воды...

К их приходу Элла успела поставить чистые тарелки и разогреть ужин, не забыла бутылочку вина, все же гостья. Наталья сначала все же выпила воды, потом, когда Глеб хотел налить вина в ее бокал, она попросила:

– А покрепче есть?

– Водка, – пожал плечами он, дескать, более изысканных напитков, извини, не держим. Принес.

Наталье действительно необходимо было снять напряжение, да и смелости набраться, ведь то, о чем она собралась говорить, в течение почти двадцати лет хранилось под грифом «секретно». В то же время Наталья не хотела выложить ему правду до конца, вот и думала, как бы удержаться на серединке. Всю жизнь она балансировала на серединке. Если б кто-нибудь знал, как это утомительно, а иногда и унизительно.

– Ты обеспокоена, – заметил Глеб. Наташка словно уснула с открытыми глазами, будто забыла, зачем приехала. – В чем причина?

– Причина? – вскинулась она. Но не нашла нужных слов, а брякнула: – Глеб, уезжай, прошу тебя. Уезжай как можно скорей, не медли. Завтра же уезжай.

– Не понимаю, почему?

Наталья покосилась на Эллу с сигаретой в тонких пальцах, с интересом наблюдавшую за ней. Глеб понял намек:

– От Эллы у меня нет секретов. Говори прямо, почему я должен уехать?

Она опустила голову, словно провинившаяся, начала тихо:

– Помнишь, много лет назад ты пострадал... ну... тебя же чуть не посадили.

– Еще бы забыть! – усмехнулся Глеб. – Меня отпустили за неимением улик, а также отсутствием доказательства вины. Фу ты, точную формулировку не помню.

– Но тогда ходили слухи, что тебя отмазали. То есть большинство думало, виноват ты, и, если кто-то помнит ту истории, наверняка думает так же, как тогда.

– Отмазали? Да просто следователь попался порядочный и дотошный, доказал мою непричастность. Из старой гвардии.

– Да, я знаю, что ты не виноват, – с жаром заверила Наталья, – но этого другим не объяснишь...

– Тогда не меня одного подозревали, если ты помнишь.

– Очень хорошо помню, очень, – закивала она часто, как больная трясучкой. – И пока жива, не забуду. И уже некоторые поплатились. Но сейчас тебе грозит опасность... угроза твоей жизни.

– Хочешь сказать, меня попытаются засадить? Наташка, да если б я был трижды виноват, сегодня это уже не имеет значения за давностью лет. Десять лет проходит и – все, преступник уже не преступник, а обычный гражданин с вытекающими отсюда правами.