Лариса Соболева - Белая кошка в светлой комнате

– Итак, в вас стреляли…

Щукин стал у кирпичной стены, оказавшись спиной к потерпевшему, и с интересом рассматривал следы от пуль, будто никогда не видел ничего подобного. Ровненькая кладка – кирпич в кирпич – и между ними тоненькая прослойка раствора до того аккуратны, что скорее соответствуют стенам жилого помещения, нежели всего-навсего гаража. И на этой ровной кладке свежие характерные выщерблины. Несведущий человек подумал бы, будто хозяин начал с непонятной целью хаотично ковырять стену, потом ему надоело и он бросил это занятие. Но Щукину выщерблены хорошо знакомы, без сомнения, их сделали пули. К счастью, потерпевший отделался всего лишь крупным испугом.

– Конечно, в меня, – с ноткой агрессивности бросил Валентин Самойлов, он же потерпевший. – А в кого еще? Я был один.

Щукин обернулся и устремил взгляд в Самойлова, который напряженно сидел на краю старого, видавшего виды кресла в углу гаража. Валентин нервно курил одну за другой сигареты, гася их в банке из-под маслин. Его агрессивность простительна и, в общем-то, оправданна – в Самойлова стреляли несколько раз прямо в гараже, а тут вал вопросов, на которые он не мог ответить ввиду того, что не знал ответов. Его нервировал бесконечный осмотр места происшествия, иногда казалось, будто никто не верит его словам. Но в него действительно стреляли. Стреляли и не попали ни разу! Каково, а? Покушение совершено в одиннадцать вечера, сейчас час ночи. Не верить потерпевшему оснований нет, но… много возникает «но». Щукин оглядел просторный и опрятный гараж – во всем чувствуется хозяйская жилка.

– Ну-ка, еще разок повторите, – попросил он. – Вы приехали домой…

– Я приехал, – заговорил потерпевший с натугой, воспоминания давались ему нелегко. – Приехал, открыл гараж пультом дистанционного управления, въехал. Свет у меня включается автоматически, лампочка горит над въездом, но тусклая. Я вышел из машины… и тогда раздался первый выстрел. Пуля пролетела у головы, я слышал ее свист, слышал, как она врезалась в стену. Я присел… не буду рассказывать, что пережил… Когда я присел, прижавшись к машине – спрятаться здесь негде, вы сами видите, – тогда раздался второй выстрел. И снова пуля отчетливо просвистела возле уха. Я перебежал за нос машины, но он… он вошел в гараж. Потом… я плохо помню, только то, что пытался убежать от пули. Смешно, да? Бежать-то некуда. Только мне не было смешно. Не знаю, как я очутился в том углу… последний выстрел он сделал в упор, стоя напротив меня. И снова не попал, пуля врезалась в стену над головой. – Валентин подскочил с кресла, в мгновение ока присел в углу и показал вверх на след от пули. – Видите? Над головой прошла.

– После выстрелов он ушел? – выяснял мельчайшие подробности Щукин. – Ничего не сказал? Может, хотя бы выругался?

– Нет. Ничего не говорил. Он все время молчал, только ходил за мной. Я закрыл голову руками и ждал, что он прикончит меня. Но он сделал последний выстрел и ушел. Я не видел, как он уходил, только слышал.

– Семь попаданий в стену, – сообщил Вадик после осмотра гаража.

– А у меня семь гильз, – доложил пожилой эксперт, потрясая полиэтиленовым пакетом. – Могу сразу сказать, что стреляли из старого оружия. А из какого, будет известно после баллистической экспертизы.

– В лицо его видели? – спросил Щукин Валентина.

– Хм! – качнул головой Самойлов, поднимаясь. Он подошел к Щукину, глядя ему в глаза, убедительно сказал: – Как вы думаете, мне до того было, чтоб разглядывать его лицо? Фигуру видел. Он был в черном… плаще, наверное. Длинном. И в черной шляпе. Может, цвет был другой, но свет падал сзади, поэтому его одежда мне показалась черной. И лицо было черным. Он был как фантом, как пришелец из преисподней…

Самойлов вернулся в кресло, закурил. Пару минут Щукин наблюдал за ним. Валентину тридцать четыре. Судя по гаражу, он кое-чего достиг в этой жизни, но, судя по машине, не так уж и много – тачка отечественная и далеко не крутая. А вот внешностью он не обделен, лицо приятное, а с точки зрения женщин, наверное, так даже и красивое, с правильными чертами. Глаза умные, темные, под стать глазам волосы, то есть тоже темные, коричневого оттенка, волнистые. И рост, и телосложение… короче, успехом у женщин он пользуется, вне всякого сомнения. Ну, вот и первая версия готова: ревнивый муж решил проучить любовника дражайшей супруги. Ведь как-то надо оправдать выстрелы, ни один из которых не попал в цель?

Неспешно прохаживаясь взад-вперед перед потерпевшим, Щукин сказал то, что на его месте сказал бы любой следователь:

– Давайте подумаем, кто и зачем в вас стрелял.

– Не знаю, – глядя в пол, ответил Самойлов.

Видимо, он сам роется в памяти, ищет, кому крупно насолил. Щукин тоже рылся в памяти, да только идентичного случая не припомнил. Если уж стреляют в кого-то, то обязательно попадают. А тут семь выстрелов фактически с двух шагов – и ни одного попадания! Нереально.

– Тогда вспомните врагов, – предложил Щукин. – Враги-то у вас есть?

– Думаю, да, – но ответ Валентина не был уверенным. – Ну, конкуренты есть, у меня строительная фирма – мы строим дома под ключ, занимаемся ремонтом. Да нет, из моих конкурентов никто не отважится на такой… безумный поступок. Мой бизнес не дает астрономических прибылей, из-за которых убивают. Что заработал, то и получи. И зачем стрелять в меня, зачем? Чтобы убить? Так меня не убили!

Щукин усмехнулся. Не убили. Но стреляли. Действительно, зачем?

– Ну, есть несколько человек, которых я выгнал с работы, – продолжал вспоминать Валентин, закуривая следующую сигарету. – Их считать врагами?

– Вам видней, – пожал плечами Щукин, глядя под ноги. Потерпевшему могло показаться, что следователю глубоко безразличны недавние выстрелы в гараже, но это не так. Щукин обдумывал вопросы, с помощью которых выстроится версия.

– Бред, – тряхнул головой Валентин. – Вы считаете, пьяница способен прийти сюда и стрелять? Руки тряслись после похмелья, поэтому не попал в меня? А где же пьяница взял пистолет? Выгнал-то я как раз любителей выпить на рабочем месте. Нет, это… этому названья нет.

Он помолчал, глубоко затягиваясь сигаретой, которую докурил до фильтра. Гася ее, Валентин мысленно вернулся на два часа назад:

– Знаете, я только помню, что он… он не торопился. Понимаете? Не суетился, а спокойно, хладнокровно стрелял. Суетился я. И метался по гаражу. А он был спокоен! Я вжимаюсь в стену, а он выбирает место, откуда ему удобней стрелять, поднимает руку, целится и…

– Скажите, Валентин, вам угрожали по телефону, письма присылали: мол, не делай то-то и то-то?