Лариса Соболева - Исповедь Камелии

В одном из ящиков она обнаружила письма, но не те, а перебрала все. Вряд ли Орест держит письма в тайнике. Надин огляделась, вычисляя место. Где-то под рукой должны быть... например, в бюро. И снова неудача. Надин обшарила стол и вдруг увидела шкатулку, разумеется, заглянула в нее. Так и есть: стопка писем, перевязанная крест-накрест ленточкой, можно сказать, на самом видном месте хранилась.

Она вернулась в спальню, письма положила в сумочку из бархата и с самодовольной улыбкой на губах улеглась рядом с Орестом.

В полтретьего ночи они уже были на месте, к воротам мастерской, над которой висел допотопный фонарь, не подъехали, остановились в переулке. На всех этих предосторожностях настоял Артем: мол, будем видеть, как там и что. Оба отправились на угол и ждали, когда появится Жора.

– Сигареты кончились. – Каскадер отбросил пачку, выругался. – Ты глянь, как в этом году зима разошлась.

– Ну и что?

– Я замерз... – Вдруг он вытянул шею. – Кажется, едет...

Действительно, без пяти минут три у ворот мастерской остановилась легковушка, из нее вышел толстяк. Каскадер рванул было к нему, но Артем удержал его:

– Стой! Пусть откроет и войдет.

При полном спокойствии Жора достал из кармана дубленки ключи, неторопливо их поперебирал, нашел нужный и вставил в замок... Откуда ни возьмись, с двух сторон на Жору налетели люди в штатском, завалили, два наблюдателя из-за угла слышали:

– Наручники давай!

– Не пырхай, а то башку отстрелю!..

– М! А! – издавал панические звуки Жора.

– Ходу! – зашипел Артем и потянул Каскадера за рукав.

Запрыгнув в машину, он долго, чертыхаясь, заводил джип.

– Быстрее! – психовал Каскадер, чуть не рыдая. – Ну же!

С горем пополам мотор завелся, Артем сдал назад, вглубь переулка, развернулся и рванул по улице на большой скорости. Каскадер упал на спинку сиденья, голову запрокинул, дышал, будто ему не хватало кислорода. Ощупав себя, вспомнил:

– Сигарет нет.

– Мы в городе, курево купим в ночном магазине, – успокоил его Артем.

– И поесть. Мяса хочу.

– У тебя бабок много? – покосился на него Артем.

– Мелочь одна, рублей двести.

– Ты мужик вроде крутой, а без бабок выходишь?

– Взял только на такси, портмоне оставил в клубе. Разве я думал, что... Ай! – в сердцах махнул рукой Каскадер. – Курить хочется...

Ага, так и предоставил ему Артем отдых со всеми почестями!

– И у меня рублей сто наберется, – солгал он. – На последние бензином затарился, залил снегурочку под завязку. Хе! Как знал! Мы нищие, мяса тебе не видать, дешевой колбасы тоже. Но крупы там много.

– Ну, менты, паскуды... Вычислили по звонку! Вот гады...

– Может, твоего Жору сдали те, кого в мойке сцапали, – высказал предположение Артем. – У Жоры засада была, хорошо, что мы туда не ломанулись.

– Нет, я уверен в них.

– Не знаешь как выбивают показания?

– И не хочу знать! – огрызнулся Каскадер, после чего заладил: – Ну, козлы... Обложили! Со всех сторон. Ублюдки хреновы. Как быть, куда бежать? Вот так все бросить?

– А вначале ты мне показался человеком без страха.

– Ну, знаешь, на нары никто не хочет.

– Слушай, пока мы в городе... Есть же еще место, где берут машины? – приступил к главному Артем.

– Угонки никто больше не берет.

– Что, только тебе сдают? – засомневался Артем.

– Мне не сдают, – очень уж живо отреагировал Каскадер. – Я свожу с людьми...

– Опять заливаешь. Ты с Жорой разговаривал, как босс, в приказном порядке заставил приехать к трем ночи...

– Для бизнеса нет дня и ночи, – перебил Жора.

– Не спорю. Но ты не объяснил Жоре, какую выгоду он получит. Молчи, Каскадер, я тебя раскусил. Ты заправляешь мастерской и сбываешь транспорт без паспорта. Ну и молоток, я рад за тебя.

– Ты безнадежно умен. Хочешь, дам совет по дружбе?

– Валяй, если денег не попросишь.

– Не высовывайся со своей умной тыковкой, а то твое спортивное тело останется без нее.

– Учел. Неужели ты всех-всех подмял под себя? Не верю, конкуренты у тебя должны быть. Посоветуй, куда снегурочку сбагрить.

– Повторяю: некуда. Думаешь, в городе угоняют автомобили каждый день? Не верь средствам массовой информации, лгут под диктовку дармоедов с полосатыми палками. В противном случае мне пришлось бы декларацию о доходах заполнять, ибо я стал бы самым богатым в городе. Если б у меня были конкуренты, я бы знал. И поверь, я б с ними уже договорился о совместном бизнесе.

– В городе за последнее время угнано несколько тачек, что, все до единой тебе скормили?

До этого диалог вел Каскадер, глядя в лобовое стекло. Но речь зашла о больших в его понимании деньгах, которые пролетели мимо, а он об этом даже не догадывался. Каскадер повернул к Артему свою обтянутую нездоровой кожей физию и недоуменно протянул:

– За последнее? Последний раз ко мне обратились четыре месяца тому назад. А ты какое время имеешь в виду?

– Январь. Три угона, как я слышал. Баба тебе тачку не предлагала?

– Баба угонщица?!

– А что тут особенного?

– Он еще спрашивает! – фыркнул Каскадер. – Да сколько живу, а не слышал, чтоб баба угоняла транспорт. Кстати, ты откуда знаешь про угоны?

– Слухи, Каскадер, слухи. Куда ж она сбывает тачки, а?

– Понятия не имею. Моя фирма зарекомендовала себя в течение многих лет. Конечно, лучше самому продать арбу, но слишком это дело хлопотное и рискованное, а у меня свои каналы, поэтому ко мне идут. Баба... Да нет, это из области фантастики.

– Магазин, – затормозил Артем. – Пошли выбирать, что подешевле?

– А машину бросим?

– Без меня она не заведется, я секрет знаю.

Первый раз София давала интервью, разумеется, не как писатель, а как представитель пресс-службы УВД. Шума три убийства наделали много, народ хотел знать, как идут поиски преступников. Получив четкие инструкции, София набросала речь на бумаге, выучила ее наизусть и волновалась до дрожи, постоянно пила воду, потому что в горле пересыхало. Поработала она и над имиджем: волосы собрала в пучок на затылке, долго приглаживала челку, которую не удавалось зачесать назад, не помог и лак для волос. В конце концов, София зачесала ее на бок, сбрызнула лаком – более или менее сойдет. Для солидности ей выдали форму, чуточку великоватую, но официальный наряд придал шарма. Нанеся последние штрихи на лицо, София предстала перед камерой.

Суть ее речи должна была свестись к следующему: «да» и «нет» не говорить, от вопросов уходить далеко и надолго, все равно больше половины вырежут, отделываться общими фразами, а главное – успокоить народ, который, распространяя дикие слухи, сеет панику. Но перед камерой София напрочь позабыла все, что писала, хотя установку помнила; это ее и спасло, она коротко протараторила: