Лариса Соболева - Исповедь Камелии

– Хотите сказать, она кого-то убила?

– Да уж сказал. А вы ничего не желаете добавить к своему незнанию?

– Ничего.

– Мое вам почтение.

Неверов поспешил наверх, где, прочно обосновавшись в его спальне и доме, спала Надин. Он был в высшей степени озадачен: одно дело, когда она наряжалась в одежды прославленной шлюхи ради того, чтобы любыми средствами завлечь его, и совсем другое – преступления. Слава демона ему льстила, но сообщник преступницы, а именно на эту роль и намекал Зыбин, – уже чересчур. Орест присел на кровать и тронул Надин за обнаженное плечо, она потянулась:

– Кто приходил?

– Зыбин, начальник следственных дел.

– Что ему от тебя нужно?

– Ты.

Наконец она соизволила открыть глаза, в которых и намека не было на испуг, усмехнулась:

– Я? Зачем?

Надин провела пальцем по виску и щеке Неверова, тот мотнул головой и сказал:

– Он подозревает тебя в особо тяжких преступлениях.

– Меня?! – Надин усмехнулась и села, прикрыв грудь одеялом. – Им так скучно в полиции, что взялись за меня?

– Оставь, Надин, свой тон, – подскочил он. – Зыбин не станет разносить сплетни и интересоваться просто так. Он берется за сложные дела, когда у других раскрыть преступление мозгов не хватает.

– Но причем тут я? – недоумевала она.

Неверов уперся руками в кровать, склонился к Надин и заглянул ей в лицо:

– Ведь это ты ходишь по ночам в красной юбке, синем жакете и шляпе с перьями, закрываясь вуалью. О тебе толкуют даже в гостиных, а сыщики следят за тобой, видели, как я однажды привез тебя в свой дом. Ответь мне прямо: что ты натворила?

– А Зыбин говорил, что именно я натворила?

– Нет. Он выспрашивал у меня, кто та уличная девка и где она живет.

– Надеюсь, ты ему не сказал?

– Не сказал, но у меня такое впечатление, будто он знает о тебе все, поэтому пришел ко мне.

Надин подумала немного и поразила Неверова выдержкой, а также полным отсутствием страха перед разоблачением:

– Успокойся, когда б он знал, то не пришел бы сюда.

– Значит, – выпрямился Неверов, – он не зря тебя подозревает? Кого ты убила?

– Господи, Орест, это смешно! Но, так и быть, отвечу: никого.

Разумеется, он не поверил ей, поэтому предложил наиболее разумный выход:

– Тебе следует срочно уехать. За границу.

Внезапно Надин – бесстыжая, оттого влекущая, – вскочила на колени, обняла его за шею и прошептала у самых губ:

– Только вместе с тобой. Одной там скучно, как и здесь.

Она неплохо освоила приемы шлюхи, и Орест, еще минуту назад мечтавший предоставить ей карету и выпроводить вон, поддался хищным ласкам. Вероятно, в женщинах ему не хватало остроты, но не исключено, что и страсть надоест, захочется вкусить чистоты и непорочности. И вдруг слова, такие лишние, такие нелепые, слова, произнесенные Надин:

– А мне нравится близость с убийцей...

– Что? – очнулся он, переводя дыхание.

– Вики сказала, ты убил...

– Надин! – взвыл Неверов. – Ты нашла неподходящее время...

– Но тебе тоже нравится...

– Я люблю все непознанное, – быстро сказал он и закрыл ей рот поцелуем, чтобы ее слова не погасили страсть.

Марго прождала Зыбина битый час. Успела и в магазин съездить, и к портнихе с новыми указаниями заглянуть, правда, от примерки отказалась – много времени займет. Вернулась, а он еще не прибыл на службу. Досаду Марго трудно описать, она намеревалась вернуться домой и вышла из участка, как вдруг извозчик привез Виссариона Фомича. Он скупо поздоровался, Марго последовала за ним к кабинету, смело допрашивая:

– Вы от Неверова?

– От него, от него, – нехотя бубнил Зыбин, а она сделала вывод, что вернулся он ни с чем.

– Чем же он вас огорчил?

– Разве? – Зыбин бросил косой взгляд на Марго, но на ее сиятельстве зло не сорвешь, посему ограничился ворчанием: – Признаться, я не надеялся, что Неверов расскажет о Камелии. Ведь это стыдно – такому благородному господину пользоваться услугами девиц легкого поведения. Однако я заметил в прихожей на столике перчатки и женскую шляпку, стало быть, ночь он провел не один, у него дама.

– Шляпа черная и с перьями?

– Вовсе нет, сударыня. Но шляпка и перчатки дорогие, модные. Прошу вас. – Он пропустил ее в кабинет. – А вы по какому поводу пожаловали?

Он опустился в кресло, выжидающе уставился на Марго, про себя мечтая хоть с полчаса побыть в одиночестве и подумать. Виссарион Фомич страсть как не любил неудачи, а его поход к Неверову, этому снобу и явному негодяю, удачным никак не назовешь. Да куда ж денешься от назойливости ее сиятельства?

Тем временем Марго подошла к его столу и положила на столешницу обычную шляпную шпильку, выполняющую заодно функцию и украшения.

– Вот! – ликуя, произнесла она.

Вообще-то, шпилька не была совсем обычной, так как сделал ее искусный мастер, соответственно и стоила она немалых денег. Она представляла собой длинный и острый стержень, завершающийся набалдашником в форме большой капли сердолика в ажурной серебряной оправе. Виссарион Фомич оторвал взгляд от шпильки и поднял тоскливые глаза на Марго:

– Это булавка для украшения голов дам, мне не надобна.

– Еще как надобна! – Марго заходила по комнате, возбужденно потирая руки. – Обратите внимание: длинный, острый и весьма прочный стержень. Он крепок настолько... – Она ринулась к столу, взяла шпильку и подняла ее к носу Зыбина, – ...что им можно проткнуть и сердце.

Виссарион Фомич, немного растерявшись, сфокусировал взгляд на шпильке. Ему не пришло в голову – а она у него умнейшая и светлейшая, – что в качестве орудия убийства преступник вздумает использовать обыкновенную шпильку.

– Как же, пардон, ею убить? – еще сомневался он.

Загадочно улыбаясь, Марго зажала шпильку между указательным и средним пальцами, большим придавила набалдашник – получился кулачок с длинной и острой иглой. Тут уж Виссарион Фомич откинулся на спинку кресла, глядя не на шпильку, а на ее сиятельство, рожденную, кажется, совершать преступления, а не в графинях числиться. Эх, как она булавку в кулачке зажала, и как убеждена, что именно этой исключительно женской штуковиной проткнуты сердца трех человек!

Пока Зыбин рассуждал об этом, Марго азартно продолжала:

– Полагаю, Виссарион Фомич, убивала все же Камелия. И без сообщника – да-да-да. Теперь надобно подумать, почему ее выбор пал на этих несчастных, а других она не тронула.

– Вижу, вы уже подумали, – опасливо вымолвил он, боясь услышать нечто такое, что его взбесит. Он как раз на той грани, когда глупость не снесет.

– Подумала, и у меня есть кое-какие предположения.

Виссарион Фомич замер, не мигая, что могло означать как заинтересованность, так и полнейшее неприятие, но Марго вошла в раж: