Лариса Соболева - Злодеи-чародеи

– Ежели будет дождь, хотя это маловероятно, мы забежим в кондитерскую, выпьем чаю и съедим по пирожному. Вы симпатичны мне, и вовсе вы не похожи на деревенскую дикарку.

– Благодарю вас. Я вас провожу! – подхватилась и Анфиса. – Моя карета стоит у ворот парка, к тому же меня ждут учителя, которых для меня наняла Амалия Августовна…

– Надеюсь, и я смогу вам помочь освоиться в этом мире.

– Вы так милы… – Оглянувшись, Анфиса капризно надула губы: – Поглядите, они следуют за нами неотлучно. Надоели! Скорей бы завтра наступило.

Вышло так, что Изольда проводила до кареты свою новую знакомую. Анфиса предложила подвезти ее, но та отказалась – за ней должны были заехать. Дворецкий и сторож позвали извозчика, забрались в коляску и ждали, когда карета тронется. Едва ее колеса завертелись, как они дружно толкнули извозчика в спину и покатили след в след за каретой Анфисы. Изольда все видела, но так ли уж это важно? Пригодится ли им сегодняшний спектакль?

С необычайным интересом Марго наблюдала за татарином по имени Савлык. Настоящего вора она видела впервые, мало того – легендарного вора, способного пролезть в замочную скважину. Он был коренаст, коротко стрижен, его тонкие усы, переходившие в редкую короткую бороденку на подбородке, были черны, как и глаза. К его круглому лицу словно бы прилипла хитрая улыбка, а когда он говорил, виднелся один-единственный зуб, отчего рожа Савлыка казалась препротивной. Не у этого ли человека научился Зыбин до приторности сладко улыбаться?

– Сему молодому господину, – тем временем указал Виссарион Фомич пальцем на Кирсанова, – сегодня ночью надобно в дом один пробраться. – Савлык весело поднял брови, то ли он удивился, то ли обрадовался, что не только он тайком проникает в чужие дома. – Да вот беда какая: не умеет он замки открывать!

– Мой понимает, – закивал татарин. – Ты хатишь, чтоб Савлык открил?

– Верно, – бесстрастно сказал Зыбин. – Но тихо, очень тихо это надобно сделать, чтоб те, кто есть в доме, не проснулись, если даже вы зайдете к ним в комнаты. Чтоб ни одна душа не догадалась!

– Савлык умеет бить маленький мишка, а каспадин умеет?

– Научишь.

Татарин выпятил губу, но так же весело, как и улыбался, пожал плечами в недоумении и сказал:

– Учеба – долгий дело.

– Он способный, – строго заверил его Зыбин. – Да гляди, чтоб полный набор штучек твоих при тебе был.

– А мине каторга не сделаешь?

– Ты ж будешь выполнять задание полиции, за это не отправляют на каторгу. Я могу тебе доверить моего человека?

Савлык в подтверждение своего обещания и одновременно согласия показал Зыбину обе ладони, приподняв их перед собой. Марго расширила глаза, остановив взор на его руках. Руки у него были холеные и совершенно не подходили к его бесформенному телу. Не каждый аристократ мог бы похвастать такими нежными руками, тонкими пальцами с коротко остриженными чистейшими ногтями и такими гибкими, словно они не имели костей. Но на обоих мизинцах Савлык отрастил весьма длинные ногти, заостренные на кончиках.

– Так иди и учи его своей науке, – сказал Зыбин.

После ухода вора и сыщика Виссарион Фомич потер пальцами глаза у переносицы, повернул лицо в сторону окна и пробубнил как бы между прочим:

– У Савлыка шестеро детей, жена померла при последних родах. Однажды я помог ему избежать каторги взамен на обещание – не воровать.

– А почему у него такие длинные ногти на мизинцах?

– Ими он крючки поддевает, кошельки открывает, в щели их просовывает.

– Стало быть, он слова не сдержал, а вы попустительствуете…

– Попустительствую, – согласился Зыбин, нисколько того не стыдясь. – Потому что есть преступники гораздо страшнее его. Что из того, ежели Савлык у вас кошелек украдет? Вы нешто нищей станете? Нет-с, сударыня. Большой беды от этого не случится, а на другое что, пострашнее, он и сам не сподобится. Зато новому поколению преступников, с их огромной фантазией и такой же огромной, необъятной душевной подлостью, людям жестокосердным и коварным – вот им от меня пощады не видать. Так-то!

Марго-то казалось, что она уже изучила Зыбина вдоль и поперек, ан нет! Он повернулся к ней еще одной неожиданной гранью своей натуры, правда, одно неясно – хорошо ли то, что Зыбин так поступает, или дурной поступок – любой – должен быть непременно наказан? Однозначно судить Виссариона Фомича она уже не могла, и это при том, что он оставался страшным врединой, брюзгой, грубияном, занудой, но… Но! Иногда (как и сейчас) Марго чувствовала к нему ни на чем не основанную, совершенно необъяснимую дочернюю привязанность. Возможно, оттого, что иногда она ловила на себе его нежный отеческий взгляд, а ей мало перепадало родительской любви, maman c papa – это же парадный портрет в интерьере, без чувств дыхания и самой жизни! В такие моменты ей хотелось сделать Виссариону Фомичу что-нибудь приятное. За неимением в запасе «приятностей» она избрала ласковый тон:

– Жаль, Виссарион Фомич, что вы попусту съездили к Виктóру.

– Отнюдь нет, сударыня, – возразил Зыбин, лукаво поигрывая бровями. – Я многое выяснил!

– Да? И что же?

– Элиза Алексеевна жива, сие есть главное.

– Помилуйте, – хохотнула она, – как вы это поняли?

– Извольте, я готов поделиться с вами своими догадками. Если б умертвили ее, то князя не пытались бы убить. Он мешал им уже тем, что постоянно находился где-то поблизости, единожды встретив свою невесту, он вторично искал с нею встречи. Преступники это поняли, надеюсь, они не догадываются, что помимо жениха ее ищет и полиция. Второе. Убив девушку, ее обязательно вернули бы в ту могилу, в которой ее похоронили родные, а на кладбище денно и нощно дежурят полицейские. И теперь, мадам, я могу со всей ответственностью вам заявить, что Элиза Алексеевна понадобилась преступникам для некой неизвестной нам цели.

– То есть она нужна им?!

– Истинно так. Однако опасность для нее не уменьшается: как только преступники почуют, что полиция всерьез занялась этими мертвецами, юную графиню мигом убьют. Мы не знаем, кто они, потому для нее все может закончиться раньше, чем мы их схватим.

– Вы говорите, как провидец, мне просто страшно за нее!

– Я слишком хорошо знаю повадки преступников, поверьте, со времен Римской империи они остаются неизменными. Меняются способы, приспособления, а преступная мысль штампует один и тот же механизм. А что Медьери… давно ли он у нас объявился?

– В конце лета. Купил особняк, обустраивался, в свет начал выезжать буквально на днях.

– У него есть сестра и мать? Вы с ними видались?

– Не довелось. Кажется, они вообще не выезжают.

– Занятный господин. Умен, образован, хорош собою, талантлив – сразу видно. Открыт, да-да, и в то же время сдержан.