Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга

– Чтоб мне больше ни грамма не выпить, – прижал к груди бутылку дядя Ваня.

– Чтоб у меня больше каникул не было, – сказал мой сын.

– Чтоб мне еще раз замуж выйти, – выпалила я.

Тут Сережка вспомнил папу, и мы все вместе впервые порадовались его необязательности и неорганизованности. День рождения у моего сына был в начале мая, и папа уже собрал ему компьютер (папа у нас многое может, если захочет), но до сих пор не удосужился его нам завезти. Очень, кстати, хорошо, что не удосужился. Но теперь ему следовало об этом напомнить. И было бы неплохо, если бы он отдал нам свой второй телевизор. Я предложила Сережке позвонить отцу, не откладывая дело в долгий ящик: о постигшем нас несчастье он еще не знал. Может, подвигнется хоть на какие-то действия.

Сережка заявил, что позвонит отцу завтра, – не желал даже на минуту быть выключенным из обсуждения наших планов.

Я поинтересовалась, что именно мы можем найти.

Сестры Ваучские этого сами в точности не знали – про клады они услышали от своей матери, когда та уже лежала, прикованная к постели. Вначале они считали, что Полина Александровна впала в маразм. Но говорила она очень связно. Наверное, сообразив, что уже не встанет, решила не уносить в могилу свою тайну. И рассказала дочерям историю семьи – так, как помнила сама. А потом упомянула и про клады – может, хоть у дочерей появится возможность до них добраться. Правда, сестры не представляли, как смогут взяться за поиски, даже не очень-то верили, что клад (или клады) спрятан где-то рядом, поэтому и не говорили нам про него раньше. Зачем травить душу?

Однако после пожара Анна Николаевна и Ольга Николаевна решили: или теперь, или никогда. Все равно надо делать ремонт. Так хоть нашу квартиру обыщем. Шанс есть.

Мы вопросительно посмотрели на сестер.

Во-первых, клад мог спрятать их дед, первый хозяин квартиры. Во-вторых, отец. В-третьих, родная сестра матери, Нина.

Я решилась спросить, все ли они мертвы, а если да – то когда и где умерли.

Точного места смерти деда сестры не знали. Не знала его и их мать. Дед умер по дороге из Парижа в Петербург – простудился в пути. Мог умереть на территории Франции, мог – в России или в какой-нибудь другой стране, по которой проезжал, – в те годы самолетов еще не было, добирался он наземным транспортом. Одно было известно точно: до Петербурга дед не доехал.

– Но у него был тайник в квартире? – спросил дядя Ваня.

– Мог быть, – поправила Ольга Николаевна. – Но он мог вывезти сокровища и за пределы России.

Я спросила, в каком году он умер. Оказалось, что в тысяча девятьсот пятнадцатом. То есть еще не бежал от революции, вероятно, просто ездил по делам в Париж. Но тогда зачем ему понадобилось бы все вывозить? Рановато, если умер в пятнадцатом году, резонно заметила я.

Мое замечание было признано разумным. Следовательно, сокровища деда могли остаться в квартире.

– А усадьба у вас имелась? – явилась мне неожиданная мысль. – Ведь если дед что-то оставил, то мог закопать клад и в загородном доме, не так ли?

– У нас – уже нет, – улыбнулась Анна Николаевна. – Но у деда была.

Ольга Николаевна с Анной Николаевной соглашались лишь в том, что усадьба находилась в Новгородской губернии, но вот где именно, точно вспомнить не могли. В конце концов старушки заявили, что ее-то нам уж точно не найти, от нее наверняка ничего не осталось. Наверное, на том месте уже не один дом сменился. И не одни хозяева. Так что нам там копаться никто не даст, искать мы можем только в нашей квартире.

– Не будем спорить, – примирительным тоном проговорил дядя Ваня, наливая себе очередной стаканчик. – Начнем с квартиры. А там видно будет.

У меня возник естественный вопрос: а как быть с соседней квартирой, которая раньше составляла единое целое с нашей? Ведь клад с таким же успехом мог остаться и там. Председатель нашего квартирного собрания Ольга Николаевна заявила, что жить следует сегодняшним днем. Вначале обследуем нашу часть. А чтобы зайти к соседям… Будем решать этот вопрос, когда потребуется. Если потребуется.

Я поинтересовалась: что именно мог оставить в тайнике этот самый дед Лукичев? Сестры Ваучские изложили версии их покойной матушки. Полина Александровна склонялась к мнению, что если дед что и оставил, то это были или монеты, или золото в слитках.

Очень недурственно, если бы что-то из этого мы смогли найти.

– Чем занимался дед? – спросила я.

Как я и предполагала, в нашем доме в дореволюционные времена проживали представители купеческого сословия. Дед возил из Парижа галантерею – имел галантерейную лавку на первом этаже нашего же дома.

Мать много рассказывала дочерям про деда. Талантливый был человек Александр Лукичев, царство ему небесное. Русский самородок. Купец-галантерейщик – а в душе инженер-изобретатель. Он нигде не учился специально инженерному делу, но постоянно что-то конструировал. Механизмы были его хобби. Полина Александровна хорошо помнила, что в разных частях квартиры имелись всякие встроенные в стены шкафчики, открывавшиеся нажатием на кнопки; полки выдвигались тоже после нажатия на что-то, мог поворачиваться стол… И вообще, весь наш дом строился по проекту деда Лукичева. Правда, все эти кнопочки-пружинки наверняка теперь, после капитального ремонта, пришли в негодность.

– А может, и нет, – заметил Иван Петрович, другой русский самородок. – Зачем здесь ремонт делали? Чтобы квартиры перегородить. Сами-то старые стены никто не двигал, перекрытия не разбирал. Ну, обои новые поклеили, трубы поменяли – и все. Если тут что и перестраивали полностью, то только магазин.

– А в магазине он не мог?.. – одновременно спросили мы с Сережкой.

Ольга Николаевна с Анной Николаевной переглянулись. Пожалуй, эта мысль им в голову не приходила.

– Значит, придется и в магазине искать, – заявил Сережка.

– Так тебя туда и пустили, – остудила я пыл сына.

– В подвал залезть можно, – возразил он. – Мы с пацанами лазали.

Я уже хотела отругать ребенка, но сдержалась и стала прикидывать возможность обследования подвала. Иван Петрович тут же принялся допрашивать Сережку: не заделали ли лаз, через который мальчишки забирались в подвал, и сможет ли в него протиснуться кто-то из взрослых, – например, сам Иван Петрович в сопровождении Сережкиной мамы, то есть вместе со мной. Сын считал, что пролезем. А он будет указывать дорогу.

Иван Петрович спросил, чем торгуют в расположенном в нашем доме магазине, чем вызвал всеобщий смех.

– Ну, я точно знаю, что мне там покупать нечего, – развел он руками. – Когда открывали – зашел, осмотрелся. Больше не заглядывал. Чего хоть продают-то? Скажите. Завтра я сам схожу. Не сейчас же вниз бежать.