Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга

С тех пор она не могла даже заходить в ту комнату. Ей казалось, что глаза убитого смотрят на нее сквозь стену. Она умоляла Юрия Анатольевича поменять квартиру. Он отказывался. Казалось, что произошедшее на него никак не повлияло, – наоборот, сделало богаче. Ведь разве нашли бы они когда-нибудь эти сокровища?

– Столько лет жили со скелетом, и ничего, – убеждал он жену. – И с этим новым поживем.

Алена отказалась носить что-либо из найденных драгоценностей.

– И где они теперь? – поинтересовалась я.

Заславская пожала плечами.

– Несколько колец у дочки. Кое-что продано. Колье взял Стрельцов после того, как я отказалась. Может, еще что Юрочка раздарил своим бабам.

– У Юры что, и любовницы есть? – почему-то удивилась я.

Алена рассмеялась.

– У Юры все есть.

Она помолчала немного и продолжила рассказ.

Ей почему-то кажется, что именно с той минуты начались их неудачи. Словно те драгоценности были заколдованы или прокляты, или проклят тот, кто их возьмет. Может, их охранял скелет? Шкатулка стояла аккурат между его ног. Живя в России, Алена никогда не ходила в церковь, а во Франции вдруг стала верующей, крестилась, хотела крестить и дочь, но Юрий, убежденный атеист, сделать этого не позволил.

В общем, у Заславского в России начались проблемы. У его фонда отобрали большую часть льгот, а папа Сулейман стал пристальнее следить за его деятельностью, Рашидов даже один раз допрашивал Алену: не видела ли она того человека из Арабских Эмиратов. Рашидов явно его искал – ведь для всех Джанлухми как сквозь землю провалился. Алена изобразила удивление и заявила, что про такого вообще ни разу в жизни не слышала и, естественно, видеть его не могла, поскольку в делах мужа никогда не участвовала.

Когда у Юрия Анатольевича появилась идея перебраться во Францию, Алена ее тут же поддержала и предпринимала все, чтобы ускорить отъезд. И вот теперь она во Франции…

– Но как я хочу домой! – снова воскликнула она. – Конечно, только не в ту квартиру. Господи, сделай так, чтобы я вернулась!

– Все зависит от тебя, – заметила я.

Заславская горестно вздохнула. Я начала говорить, что помогу ей найти работу, если она согласна начать с малого. К тому же гражданство она не поменяла, а мать до сих пор живет в Петербурге…

– Я боюсь, что Юра меня не отпустит… – вздохнула Алена. – Не отпустит он меня, Марина.

– Но почему?! Он опасается, что ты кому-то расскажешь про труп?

Алена пожала плечами, осушила залпом еще один бокал вина и заявила:

– Помирать мне в этой проклятой Франции. В одиночестве. Никуда я не денусь, черт побери!!!

Я видела, что Заславская уже изрядно охмелела, и поняла: пора уходить. Если человек чего-то хочет, не желая сам предпринимать никаких действий для исполнения своих желаний, ему ничем не помочь. Я считала, что Алена могла бы изменить свою жизнь, если бы предприняла решительные действия. Или она на это не способна?

Попрощавшись с уже мало что соображающей хозяйкой, я покинула квартиру. Навряд ли я решу зайти сюда еще раз.

Париж. 21 июля, вторник

Теперь мне следовало встретиться или с Франсуа, или с Анри. Их телефоны мне были любезно предоставлены капитаном Безруких. С другой стороны, какая же это любезность? Это он просил меня что-то у них выяснить. Я, конечно, намерена действовать в своих корыстных интересах, а капитан… Я придумала, что ему сказать, когда вернусь домой.

Значит, про скелет господа французы знали. И точно знали, где именно должна стоять шкатулка.

Наверное, сообразив, что «ключ»-кирпичик не срабатывает (ведь столько лет механизму!), они решили разбирать кирпичную кладку. Не обнаружив ничего в ногах скелета, стали разбирать сверху. Но почему-то бросили работу. В их фирме сказали, что они уехали в отпуск. Или просто временно прекратили дело, чтобы продолжить кладоискательство по возвращении? Они же не могли даже предположить, что случится пожар, взрыв, что кто-то проникнет к ним в квартиру и увидит там такое…

Как сказал Безруких, названной французами фирмы, занимающейся ремонтом квартир, не существует. Конечно, им нужно было сбить милицию со следа – не признаваться же, что они ищут клад? Похоже, что капитана им убедить удалось.

Они также разбирали и печь. Нашли в ней что-нибудь? Не исключено, что и в остальных печах квартиры деда Лукичева имелись такие же тайнички, как и в нашей. Да если даже в каждой лежало по кольцу… А если они знают еще про какие-то места? Но скажут ли мне? Может, сейчас Сережка с Иваном Петровичем зря теряют время? Но, с другой стороны, одиннадцатилетнему мальчишке это занятие очень даже интересно, хоть делом каким-то занят. Напишет потом сочинение на тему: «Как я проводил летние каникулы». Вместе с мамой и соседями искал клады, сражался с мафией, вызволял людей из рабства. Гораздо интереснее, чем в мои школьные годы. Могла ли я еще лет десять назад подумать, что окажусь в центре боевых действий, что смогу выпустить автоматный рожок в живых людей, что у нас дома появится огнестрельное оружие?

А Стрельцов-то хорош… И что там с ним, интересно? Перед отъездом, в последний вечер, когда человек папы Сулеймана принес нам металлоискатель в подарок Сережке, я спросила, нашли ли Олега Вениаминовича. Местонахождение Стрельцова так и оставалось неизвестным. Может, Алик знает?

– Но от Сулеймана Расимовича не скроешься, – усмехнулся его молодец.

Почему же? Заславскому вот, например, удалось. Да и у Стрельцова, как я понимала, отложено на черный день где-нибудь в европейских странах. Но как же Саша, его сын? Саша уехал в международный лагерь в Финляндию. А что будет, когда он вернется? Посмотрит Рашидов на то, что это только подросток? Или отец заберет его из Финляндии к себе? Я дала себе слово, что должна проследить за судьбой Саши. Пойду к Рашидову, объясню, как парень был несчастлив с отцом, скажу, что его нельзя винить за ошибки отца или как там папа Сулейман охарактеризует деяния Стрельцова-старшего. А если Олег Вениаминович все-таки нашел еще какой-то клад?

Шкатулка вполне могла быть с драгоценностями Нины. А кольцо – Николая Алексеевича, отца Анны Николаевны. Ольга Николаевна и Анна Николаевна говорили про бриллиантовое колье, даже фотографию показывали. Не два же их было спрятано в одной квартире? И скелет тогда вполне мог быть пропавшим Нининым мужем, судьба которого, как говорили сестры Ваучские, осталась неизвестна. Неизвестна их маменьке.

Но расскажут ли мне что-то французские родственники моих соседок? Захотят ли вообще со мной разговаривать? И как лучше построить с ними беседу?

Оставалось лишь проверить это на практике.

Я решила обратиться к младшему из моих новых соседей – Франсуа. Мы были с ним примерно одного возраста (ему – тридцать четыре, мне – тридцать два), так что могли быстрее найти общий язык. По крайней мере, я так решила для себя.