Мария Жукова-Гладкова - Сильные страсти под жарким солнцем

– Мам, – в задумчивости продолжал сын, – а как тебе дядя Коля? – и посмотрел на меня.

– Я, малыш, жду, когда у Сергея Борисовича разрешатся его проблемы и он вернется к нам, – сказала я. – И ты об этом знаешь. Я буду ждать дядю Сережу.

Ванька кивнул с серьезным видом, а я подумала, что если бы не было Сергея Борисовича, то, возможно, я и посмотрела бы повнимательнее на Воронцова, но пока я не считаю себя свободной. Я не хочу себя ею считать.

Сын встал, собираясь покинуть каюту и оставить меня одну, чтобы я могла переодеться, но, уже взявшись за ручку двери, глянул назад на меня и детским голосочком робко спросил:

– Мама, а где мой папа? Мы когда-нибудь сможем его найти?

Сердце мое обливалось кровью. Может, не стоило сейчас отбривать Сергея Глебовича? Стоило впиться в него ноготками и зубками, как, например, впивалась Зойка в Буйновского? Ради Ваньки. Но моя треклятая гордость не позволяла мне кинуться на шею к Сергею Глебовичу. Не могла я сказать «да», как только мужик продемонстрировал свое желание. Не могла переступить через себя. И ведь я решила для себя, что он недостоин быть Ванькиным отцом, тем более он никогда не хотел иметь детей…

Я пожала плечами и ответила сыну:

– Может, мы когда-нибудь его найдем.

Ванька вышел, прикрыв за собой дверь, а я разревелась, как полная идиотка, – и жалея, и ругая себя.

Глаза пришлось красить заново.

Буйновский и Сеня Крот позавтракали со мной во второй раз. Правда, назвать этот прием пищи затраком было проблематично, по времени скорее уже обедом. Сергея Глебовича поблизости не наблюдалось. Из окон салона я видела, как по палубе прогуливаются его молодцы, неся вахту. Когда я шла в салон, все, кто попадался мне на пути, исключительно вежливо уступали мне дорогу и здоровались по имени-отчеству. А как бы они себя вели, если бы я дала их полковнику? Об этом думать не хотелось.

Арсений Михайлович чувствовал себя почетным гостем и уж никак не пленником – по крайней мере отношение к нему было именно таким. Только сквозь загар проглядывала бледность, и он иногда кривился, если неловко поворачивался – рана явно давала о себе знать.

– Ну, договорились о чем-нибудь с Андреем Николаевичем? – поинтересовалась я, переводя взгляд с шефа на Арсения Михайловича.

– Думает братец, – усмехнулся Сеня. – Пусть думает.

– Считаете, что может вас и не обменять? – глянула я на Арсения Михайловича.

– Обменять-то обменяет, – ни секунды не сомневаясь, ответил он, – вот только на каких условиях.

Я вопросительно приподняла одну бровь.

– Он не хочет менять одного Арсения Михайловича на всех девочек, – пояснил Буйновский.

– А что, есть другие варианты? – спросила я.

– Вот Андрей Николаевич как раз и думает.

Когда мы уже пили кофе, раздался весьма специфический звонок аппарата Буйновского. Он незамедлительно ответил, крикнув в окно одному из парней, чтобы звали Сергея Глебовича, и перевел аппарат на громкую связь.

Полковник влетел в салон, не глядя в мою сторону, и плюхнулся за наш стол, посередине которого Олег Алексеевич поставил аппарат.

Это оказался долгожданный Андрей Николаевич. Вариант он предложил следующий: обмен только по принципу – одну вашу за одного моего. У Буйновского как раз находятся трое его людей – Сеня и Гриша с Костей. У Андрея Николаевича три женщины Олега Алексеевича.

– Минуточку, – сказал Олег Алексеевич, нажимая на «S» – клавишу, отключающую звук для звонящего, чтобы мы могли быстро обсудить ситуацию.

– Можете предложить Сеню и труп Кости, – сказал полковник. – Только слово «труп» не произносите. Спросите, в любом ли состоянии он возьмет своих людей. Только не уточняйте.

– Но девчонок же трое! – взревел Буйновский.

– Гришу я не отдам, – грохнул кулаком по столу полковник. – Что хотите делайте. – Он помолчал несколько секунд и добавил: – Или не дождетесь от меня никакой помощи.

Буйновский мгновенно завелся, напомнил Сергею Глебовичу про деньги, которые тому обещаны и частично уже заплачены.

– Да подавитесь вы своими деньгами! – рявкнул полковник. – Для меня дружба дороже. Гриша меня на себе с поля боя вытащил. Я ему жизнью обязан. А это, знаете ли, не забывается!

Он так сверкал глазами и так орал, что моему шефу стало не по себе. А в моих глазах полковник получил несколько очков в свою пользу. Или он такой заведенный после нашей с ним беседы? Ему надо на ком-то сорваться?

Но в данном случае следовало его поддержать.

– Выберите двоих из трех, – спокойным тоном сказала я, обращаясь только к Буйновскому. – Если не удастся договориться двух на трех.

– Катька с Аленой, – незамедлительно ответил Олег Алексеевич.

Честно говоря, я ожидала именно такого ответа. На Зойке он, пожалуй, ставит крест. Не понравилось ему, что она обслуживала всех парней из охраны…

Буйновский снова включил громкую связь и для начала поинтересовался состоянием здоровья своих женщин.

– Живы, – ответил Андрей Николаевич. – Ноги, руки, головы целы.

– Но не совсем здоровы? – не стал дожидаться продолжения Буйновский.

– Зоя в полном порядке, – тут же заявил Андрей Николаевич. – Очень здоровая девушка. Очень. Тут никаких проблем.

Мы встретились взглядом с Буйновским.

– Алену твоя Ира видела. Не лучше и не хуже, чем во время их последней встречи.

«И то слава богу», – подумала я.

– Катя… в депрессии. И чем раньше ты ее заберешь, тем лучше для нее. Видишь, я с тобой честен, Олег.

– Понятно…

Андрей Николаевич тем временем интересовался состоянием здоровья своих людей.

– С Арсением Михайловичем ты сегодня сам говорил, да вот он и сейчас сидит напротив меня.

Сеня мгновенно подтвердил, что находится в том же состоянии, его тут принимают как дорогого гостя, оказывают медицинскую помощь.

– Значит, его можем поменять на Зою, – ухмыльнулся Андрей Николаевич.

Буйновский не среагировал, а продолжил говорить, словно его не перебивали. И тем же тоном сообщил, что Костя находится в плачевном состоянии.

– Ну тогда его на Катю, – предложил Андрей Николаевич.

– Гришу мы поменять не можем, – констатировал факт Буйновский.

– Прихлопнули, что ли, уже? – хмыкнул Андрей Николаевич. – Ну и ладно. Не велика потеря. Но в таком случае Алена остается у меня.

Буйновский заявил, что подобный расклад его не очень устраивает и он предпочтет Алену и Катю в обмен на Сеню и Костю. Зою Андрей Николаевич может оставить себе и использовать по своему усмотрению.

На другом конце повисло молчание, потом Андрей Николаевич хмыкнул и заметил:

– Значит, пользованная она тебе уже не нужна? А горячая девочка, очень горячая, вот только тощая больно. Но это ничего, откормим. – Затем его тон стал очень деловым. – Ладно, я согласен. Два на два. Теперь давай своего пса. Обсудим с ним условия передачи.