Мария Жукова-Гладкова - Путь к сердцу мужчины

– Ты себя сыграешь? – уточнила Ксения.

Я кивнула.

– На Вову и Гену артистов подберем.

– Почему? Ты думаешь, они не согласятся?

– Может, и согласятся, но они не фотогеничные. Ты их видела на пленке? Агриппина Аристарховна подойдет, если ей здоровье позволит. Иван Васильевич тоже. На роль американца у меня есть знакомый с рожей дебила. На финна тоже знаю, кто подойдет. Вот Шедевр…

– Давай без Шедевра. Не надо Родьку засвечивать.

– Подумаем, – сказала Ксения. – Может, вместо него кого-нибудь одноногого взять? Уроды оживляют фильм.

– Какой же Родька урод? – обиделась я за Шедевра.

– Ну, не совсем обычные люди, – отмахнулась Ксения. – Не придирайся к словам. Нам гораздо важнее решить, где снимать.

– В смысле?

– В самой квартире или другую под нее переоборудовать? Если в верещагинской, то получится быстрее. А нам надо быстрее, пока у народа из памяти это не стерлось.

– Послушай, но ведь съемка фильма – это долгий процесс… – заговорила я.

Ксения расхохоталась.

– Это раньше был долгий процесс. А теперь одну серию снимают за день. Все решают бабки. Сейчас сгоняем в офис телекомпании, там все обсудим и проедем с тобой к Верещагину.

– Но его мать же вроде там не живет, а насчет жены ничего не слышно! Я же тебя утром спрашивала.

– Вот и выясним все на месте. И адрес матери выясним. Верещагин-то на том свете, а его родственникам теперь деньги нужны.

– Он же лесом торговал! – напомнила я.

– Торговал. А расходы? Он на «лесные» деньги просто обустраивался.

Я хмыкнула. Я своими глазами видела это «обустройство».

– Думаешь, он просто так в депутаты подался? – продолжала Ксения. – Мне папа все подробно объяснил. А сколько Верещагин в депутатах-то ходил? Совсем мало. Значит, много нахапать еще не успел. По крайней мере на всю жизнь родственникам не хватит. А сдадут квартиру под съемку – получат бабки. Через год они вообще никому не будут нужны. Поехали!

– Но как же «черные» археологи?

– Успеется, – махнула рукой Ксения. – Для фильма что-нибудь придумаем. А потом, когда будет время, займемся выяснением. Или вечером им позвоним. Археологи не к спеху, а съемка «горит».

Я оставила номера мобильных телефонов у себя, и мы с Ксенией сорвались с места. Энергия у нее била через край. Вообще Ксения пребывала в прекрасном настроении, не то что после кражи драгоценностей. Может, настроение улучшилось после обнаружения комплекта?

Она, конечно, рассказала отцу, где мы его нашли. Я предполагала, что ее отец по своим каналам примет определенные меры и журналиста Паскудникова в ближайшее время ждут не самые веселые деньки. Я не думала, что отец Ксении станет обращаться в официальные органы, хотя их отдельные представители вполне могут действовать неофициально за хорошие бабки.

С другой стороны, остальных украденных у Ксении драгоценностей в квартире журналиста не нашлось. Но Паскудников, вероятнее всего, знает их местонахождение.

Я решила спросить у Ксении, что она намерена предпринимать в отношении Сашули.

– Зарублю ему карьеру, – бросила через плечо Болконская, срываясь с места после того, как сменился сигнал светофора.

– Как?

– Я еще не придумала. Но придумаю на досуге. Это будет для него самым страшным наказанием. Для человека, постоянно мелькающего на телеэкране, привыкшего, что его везде узнают, отлучение от телекамер хуже смерти. По крайней мере, я для себя ничего хуже представить не могу. И Сашуля такой же. Мы с ним не первый день знакомы. А у Сашули в прошлом уже были проблемы с законом. Друзья его отмазали, но ведь все можно вспомнить?

– Какие именно проблемы?

– Он нечист на руку. Воровать тоже надо уметь. И если уж красть, то миллион, – Ксения хохотнула. – А Сашуля ворует по-мелкому. Это несерьезно. Вот что ты, например, думаешь о человеке, который украл миллиард долларов?

– Я им восхищаюсь, – честно ответила я. – Это ж какую голову надо иметь!

– Вот именно! А если человек ворует сто долларов?

Я презрительно хмыкнула.

– Вот в этом весь Сашуля. Но журналист он талантливый, нужно отдать ему должное.

– Ты намерена использовать сделанные Ником снимки?

– Официально нет. Папа сказал, что лучше не надо. В смысле, они не должны появиться нигде в прессе. Как их объяснить? Мы же незаконно вторглись в Сашкину квартиру. Но неофициально они пойдут в дело. Сегодня вечером я встречаюсь с Ником.

– То есть твой папа через своих знакомых предъявит Паскудникову снимки и спросит, где остальное?

– Примерно так, – пожала плечами Ксения. – Меня методы совершенно не интересуют. Мне важно вернуть мое, а Сашуля должен ответить за содеянное.

– А что он сделал, Ксения? Он ведь вполне может и не знать, что этот комплект – твой.

– Он это точно знал. Я вспомнила, как его ему показывала.

– Он мог его не узнать, когда он у него появился вместе с другими вещицами.

– Ты никак Паскудникова защищаешь? Хотя не исключено, что ты права. И камешки точно не мои. Но все это нужно выяснять у Сашули. Папа этим займется.

Вскоре мы оказались в здании телекомпании, где я присутствовала при обсуждении новых проектов и впервые в жизни стала свидетельницей того, как на сенсации делаются деньги.

Машина уже работала. Подробные репортажи с места события и интервью с участниками уже прошли, и я сама неоднократно появлялась на телеэкране и давала интервью различным газетам. Теперь пришла очередь многосерийного фильма и книги. В офисе мы в Ксенией встретили даму бальзаковского возраста с «беломориной». Ксения с дамой расцеловалась. Та оказалась «мастерицей быстрого пера», как выразился глава телекомпании. Ее имя широкой публике неизвестно, зато в узких кругах его знают очень хорошо. Ей принадлежит немало шедевров, так сказать, на злобу дня. Свой первый она написала после трагедии в Чернобыле – и пошло-поехало. На каждом ее произведении стоит новое имя, иногда известное имя, иногда совсем новое. Она способна ваять и любовную лирику, и крутой боевик. Главное – пишет очень быстро.

Дама при нас получила заказ и отбыла трудиться. Больше всего меня поразила «арифметика» – обговаривалось точное количество любовных сцен (всего пять, две с извращениями), мордобоев (семь), выстрелов (четыре), погонь (две), трупов (десять), уродов (две штуки), призраков (три штуки), лиц нетрадиционной сексуальной ориентации (одна лесбиянка и один педик, которые в конце женятся, чтобы родить ребенка).

«Откуда они все? Какое они имеют отношение к «нашей» квартире?» – хотелось спросить мне, но я разумно промолчала. Эти люди, вероятно, посчитали бы меня идиоткой.

Затем Ксения с начальством принялись за обсуждение съемок сериала. У меня от услышанного волосы вставали дыбом. Они тоже мерили все «штуками».