Мария Жукова-Гладкова - Одноклассницы на миллион $

К тому же Вера могла его опозорить (и тогда стыдиться пришлось бы не только ее внешнего вида). Выпив, Вера не могла сдерживаться: она теряла контроль над языком и на людях могла выдать такое…

Она и выдала, стерва, звезда экрана. И как только вышла на этих мерзавцев? И кто в фирме постарался? Кто его снимал? Всех бы уволил, гадов… Но кто тогда будет работать? Вот если бы точно выяснить, кто, он бы ему устроил…

А Верка-то, Верка… Он ее пятнадцать лет кормит-поит, а она, неблагодарная тварь, выдает перед камерой…

Но больше всего Владимира Вениаминовича беспокоил Эдик. Кассета с Веркой – черт с ней. Ну разошлют ее по различным адресам – ну и что? Посмеются мужики. И какое кому дело до того, что происходит у него дома? Ругается с женой, орет на нее, бьет иногда. В общем, ничего такого особенного. Многие так. Может, поменьше, а может, и побольше. На Машку-то, например, не орал, а следовало бы. На такую сучку. С узкоглазым, с чуркой связалась! И не бил ее Владимир Вениаминович, вообще ни разу не ударил. Но теперь ей от чурки хорошо достанется. Узкоглазый ее повоспитывает.

Веру Владимир Вениаминович посадил дома под охраной. Теперь не рыпнется. Ее актерская карьера закончилась. Пусть себе тихо пьет. Гриша ее никуда не выпустит, а Наталья Ивановна Картушу сразу же доложит, если что.

Но за кассету с Верой Владимир Вениаминович никогда не стал бы платить пятнадцать штук «зелеными». Плевать ему на дорогую женушку. Да, он, по всей видимости, правильно решил: партнеры в этом случае никак бы не отреагировали – пожали бы плечами, и все. Ну, может, Марианна бы взбрыкнула… Но Марианна ради дела, пожалуй, готова закрыть глаза на все.

Но кассета с Эдиком… Вот тоже гад. Как эти «кинолюбители» вышли и на Эдика, и на Верку? Кто они? Кто так хочет ему отомстить? Или просто содрать побольше денег? Но почему выбор пал именно на него? Специально выслеживали? Но опять же почему следили за ним? Может, Эдик его назвал? Мол, есть тут один денежный мужик с тайным грешком?

На Западе это давно уже не грех. Это нормально. Есть любовь мужчины с мужчиной, женщины с женщиной, есть бисексуалы, есть некроманты, есть зоофилы. Гомосексуализм – часть жизни. Но мы не на Западе.

Владимиру Вениаминовичу внезапно захотелось увидеть Эдика. Прямо сейчас. Несмотря ни на что. Может, его вынудили участвовать в съемке с Картушем? Может, он даже не знал, что их снимали? Может, не знает до сих пор, что такая кассета существует? Владимир Вениаминович искал оправданий, но это скорее всего происходило потому, что он опять хотел Эдика. Именно его. С предыдущими не было так хорошо.

Увы, с женщиной он никогда не получал такого удовольствия, как с мужчиной. Он мог жить с женщиной, зачал дочь, которую очень любил, но все равно хотел иметь рядом мужчину… Эдика.

Владимир Вениаминович принял решение.

Сотовый телефон, к сожалению, остался в машине. Автоматы, естественно, не работают, а если и работают, то таксофонной карты у него все равно нет. Это в старые добрые времена можно было за двушку звонить с любого угла. А в свою квартиру никто не пустит – люди боятся.

Картуш поймал машину на проспекте Ветеранов и назвал адрес Эдика. Он поехал к нему без предупреждения.

Эдик определенно ждал кого-то другого – и отпрянул от Владимира Вениаминовича, как от гремучей змеи. Он явно испугался – значит, знал, что их тогда снимали. Вернее, снимали-то в основном Владимира Вениаминовича, лица Эдика на пленке практически не было.

– Они вынудили меня, – бормотал Эдик. – Они заставили. Я не мог отказаться. Они угрожали мне…

Владимир Вениаминович прошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Эдик пятился назад к спальне.

При виде его трясущихся рук и полного ужаса лица у Владимира Вениаминовича пропало всякое желание. Теперь он хотел другого: отмщения, он хотел поставить Эдика в то положение, в котором час назад был сам, испугавшись вооруженных чурок, требующих вернуть принадлежащее им. Тогда от страха трясся Владимир Вениаминович. Теперь пришел черед Эдика.

Владимир Вениаминович сделал несколько шагов вперед.

– Не надо, не надо, – лепетал Эдик. – Я не виноват, я не…

Картуш подошел к бывшему любовнику и схватил его за горло.

– Кто они? – спросил он. – Фамилии? Откуда? Телефоны?

– Я… я…

– Говори, сука!

– Леша и Юра, – промямлил Эдик.

– Что еще за Леша и Юра?! – взревел Картуш, который в этот момент был хозяином положения и чувствовал, что контролирует ситуацию.

– Я не знаю фамилий! Я ничего не знаю! Они ворвались сюда, вот как ты сейчас, набросились на меня. Они угрожали, что убьют меня и… еще одного человека. Я не мог им отказать!

– Какого еще человека? – потребовал ответа Владимир Вениаминович.

– Э… э…

– Отвечай!

Эдик молчал. В его глазах стоял ужас.

– Твоего любовника? Да? – кричал Владимир Вениаминович. – Ты спасал свою шкуру, гад, и своего…

Картуш задыхался от злости.

Внезапно в дверь позвонили.

Эдик задрожал еще сильнее. Владимир Вениаминович со всей силы врезал ему в челюсть. Что-то хрустнуло: видимо, сломался зуб. На губах Эдика появилась кровь. Он рухнул спиной на широченную кровать, занимавшую почти всю комнату. Владимир Вениаминович в последний раз с ненавистью посмотрел на него, грязно выругался, пошел к двери и распахнул ее. На лице стоявшего на пороге мужчины вначале появилось удивление, потом страх. Вероятно, черты Владимира Вениаминовича исказились настолько, что испугали бы любого, попавшегося ему на пути.

Картуш схватил вновь прибывшего за грудки, притянул к себе, закрыл за ним дверь. Глаза, полные ужаса, оказались прямо напротив глаз, полных ненависти и злобы. Владимир Вениаминович занес кулак и, как и Эдика, со всей силы ударил вновь прибывшего в челюсть. Тот закричал, застонал, давясь кровью, потом захрипел. Картуш откинул его через весь коридор. Из комнаты выскочил немного пришедший в себя Эдик и бросился к лежащему на полу.

Картуш, не двигаясь, стоял у входной двери.

Теперь злобой наполнились глаза Эдика. Он посмотрел на Картуша и закричал:

– Я тебя ненавижу! Что ты наделал?! Убирайся вон! Я не хочу тебя никогда видеть!

Владимир Вениаминович открыл дверь, в последний раз взглянул на избитую им пару и ушел.

Он поехал к себе домой, а там сорвал всю злость на пьяной, как обычно, Вере. И ему было плевать, работает где-то в квартире видеокамера или нет.

Понедельник, 27 марта

В понедельник Арина вернулась домой в приподнятом настроении. Деньги в Цюрихе! Причем какие деньги! Она даже и мечтать не могла о такой сумме. И Лешенька теперь от нее никуда не денется. Ни в Швейцарию, ни в какую другую страну Арина эмигрировать не собиралась, понимая, что так, как в России, жить она нигде не будет. Здесь она на коне.