Мария Жукова-Гладкова - Клуб заграничных мужей

Что-то у меня в мозгу щелкнуло. Голос. Я ведь сразу подумала, что голос, разговаривавший с Веркой, показался мне знакомым.

– Уж не Альберта ли Михайловича?

– А ты его знаешь? – удивился Шурик.

Еще бы мне его не знать. Мой постоянный клиент. Маг-эстрасенс-хилер и кто-то там еще. Любит экзотические страны и экзотических женщин. Снимает сглазы и порчи, лечит от всех заболеваний, чистит карму и восстанавливает утерянную связь с ангелом-хранителем. Услуги этого разностороннего специалиста пользуются большим спросом, несмотря на дороговизну и обилие предложений в данной области. Могу догадаться почему: Альберт Михайлович – сильный гипнотизер, он в состоянии внушить человеку все, что угодно, а также вытянуть из нужного лица нужную информацию. Для этих целей его иногда приглашают представители организаций, которые нельзя назвать законопослушными. Значит, и «проповедники» решили воспользоваться…

Я лично никогда не обращалась к Альберту Михайловичу, наоборот, он обычно приходил ко мне – покупать туры. Он не знал, что я подсмотрела, как он однажды выходил из заброшенного домика вместе с владельцем казино, которому оказал неоценимую услугу… Зачем давать людям лишнюю информацию, если можно этого не делать? Но меня заинтересовало, поддаюсь ли я гипнозу. И когда в декабре Альберт Михайлович пришел ко мне покупать новогодний тур в Африку, где собирался поохотиться на льва в сопровождении длинноногой девушки с восточным разрезом глаз, я задала ему прямой вопрос – о себе.

На первый его приказ, отданный необычным тоном, я не отреагировала, просто усмехнулась. Но потом, как выяснилось, выполнила его команду написать на листке несколько слов, какие по своей воле никогда бы не написала. В результате Альберт Михайлович сказал мне, что я не поддамся воздействию слабого гипнотизера, но его силы хватит, чтобы заставить меня сделать все, что угодно.

Тогда он еще спросил меня, останавливали ли меня когда-нибудь цыганки. Нет, ответила я. Это еще один показатель, что я слабо поддаюсь гипнотическому воздействию. А если на меня сильно давят, сделаю ли то, что от меня требуют? Я усмехнулась. Как раз наоборот – проснется дух противоречия.

В конце концов Альберт Михайлович заявил, что могу особо не беспокоиться. В настоящий момент в Питере работают только три человека, способных на меня воздействовать. Один из них – он сам. На пятимиллионный город это не так много.

Интересно, а Альберт Михайлович знал, что я нахожусь в здании? Я спросила об этом у Шурика.

Покачав головушкой, детинушка заметил, что нас с Веркой вначале проверили на предмет подверженности внушению. Поняв, что Верка достаточно сильно внушаема и реагирует даже на музыку, с ней решили поработать. Вытянули всю известную ей информацию, отправили к моим родственникам с определенной установкой: сказать, что я решила остаться с понравившимся мне мужчиной.

– Ты думаешь, мои поверят? – взглянула я на Шурика. – В особенности если увидят, что подружка не совсем в себе?

– Она будет выглядеть абсолютно нормально, – заметил Шурик. – У нее не появится остекленевшего взгляда, не изменится речь. Все будет как всегда. Она просто… сообщит информацию. Ну то есть… Я не знаю, как объяснить. Твоим она покажется такой, как обычно, но будет выдавать то, что ей в башку заложил Альберт.

Я задумалась. Потом внезапно дотронулась до пояса, вспомнив про гранаты и пистолет. Шурик, уловив мое движение, сообщил, что оружие у меня отобрали и сложили в тумбочку. Мой спаситель мне тут же все вернул. «Ручку», правда, и эти балбесы прошляпили.

– Тебя почему-то решили Альберту Михайловичу не показывать, – продолжал Шурик. – Может, знали, что вы знакомы, или предполагали. Ты же личность в городе известная. Ну, в общем, решили убрать отсюда Верку, а потом с тобой разбираться. Не знаю уж, чего точно они хотели. Мне не сообщали.

– А ты сам что намерен делать? Ведь если узнают, что ты меня отпустил…

Но у Шурика и на это имелся ответ. Алексей Петрович предполагал, что я в самое ближайшее время появлюсь на месте, и велел охранять мою скромную персону, а также незамедлительно сообщить ему о моем прибытии. Сегодня, когда Шурик позвонил Афганцу в первый раз, тот велел пока ничего не предпринимать. Вдруг мне удастся что-то выяснить мирным путем? Когда Шурик позвонил во второй раз, Алексей Петрович заявил, что выезжает. На такой случай имелась отдельная договоренность. Шурика свяжут теми же веревками, которыми была связана я, а завтра он будет рассказывать сменщику, как террористка Ланочка высвободилась от пут, напала на детинушку и нанесла увечья его большому накачанному организму. «Проповедники» должны поверить: ведь я уже демонстрировала им свое мастерство. Более того, Шурик не был уверен, что Алексей Петрович позволит господам долго гулять на свободе или вообще коптить небо. Но о конкретных планах шефа ничего, конечно, не знал.

Я кивнула в задумчивости. Голова уже почти совсем не болела, наверное, подействовал анальгин. Может, на всякий случай еще что-то принять?

Но решить этот вопрос я не успела: в дверь забарабанили, сопровождая действия весьма колоритными выражениями. Шурика как ветром сдуло со стула, парень понесся впускать шефа со свитой накачанных молодцев.

Алексей Петрович ворвался вихрем, сгреб меня в объятия, от чего у меня в голову опять «стрельнуло», правда, в низу живота появилось приятное тепло, которое я не испытала, наблюдая за оргией в зале. Ощущая на себе крепкие руки Афганца, прижимаясь к его широкой груди и грубому свитеру, вдыхая запах его тела, я почувствовала страшное желание отдаться ему прямо здесь и сейчас. Плевать на всех. Хочу. Немедленно. И не могу ждать. Это на меня так музыка подействовала? С опозданием в связи с определенными особенностями организма? Или после удара по голове? Что, теперь расхлебывать? Или сложилось все вместе: музыка, удар по голове и притягательное мужское начало Афганца, которому я готова отдаться и при обычных обстоятельствах?

– Ну ты как? – с беспокойством спросил Лешка, внимательно меня оглядывая, но рук не убирая.

Я что-то промычала.

– Ты куда смотрел?! – рявкнул Афганец на Шурика, стоявшего в уголке. – Да я тебя…

– Леша, он сделал все, что мог, – пискнула я, поняв, что обязана заступиться. – Ты должен повысить его в звании. Или должности. Или в чем ты там повышаешь.

Лешка опять перевел взгляд на меня. А у меня уже пылало лицо. Про низ живота вообще молчу. Ноги подкашивались, слегка подрагивая в коленках. Я облизнула языком пересохшие губы. Пожалуй, Афганец не понимал, что со мной происходит. Или просто не ожидал, что я на него сразу наброшусь. Раньше такого я никогда не делала. Мы все-таки обычно дотягивали до кровати в его апартаментах.