Ольга Тарасевич - Последняя тайна Лермонтова

Когда мы въезжаем в Озерск, от моих планов забыть о странных полупрозрачных фигурах, случайно сфотографированных Стасом, не остается и следа. Вывеска интернет-кафе вдруг заставляет меня сделать стойку, вылитая собака Павлова, ждущая пищи.

Может, стоит попытаться найти подробную информацию о Вуду? А что, если Айо каким-то загадочным образом смогла... не знаю, как точно сформулировать... если она смогла вызвать души людей, которые когда-то жили в этом замке?.. Ведь появилась откуда-то эта парочка, запечатленная на случайном дружеском снимке? Я не могу понять, как это возможно. Однако мы все видели фотографическое изображение привидений своими собственными глазами! А судя по кинематографу, именно те, кто исповедует культ Вуду, могут с легкостью призвать давно ушедших в мир иной.

В итоге я визжу:

– Притормози!

Но пальцы вдруг нащупывают в кармане куртки подаренную Айо куколку, и я физически чувствую, как наполняюсь светлой радостной энергией. Исчезла легкая боль, постукивавшая по затылку, в глазах прояснилось.

– Извини, пожалуйста. Володя, поехали дальше!

Дело не только в том, что мне начинает нравиться подруга Панина, неожиданно презентовавшая странную занятную вещицу. Просто я вспомнила, что замок битком набит не только привидениями, но и журналистами, у Юли или Стаса наверняка есть с собой ноутбуки. Да и вообще, в самом замке доступа к Интернету, скорее всего, не может не быть, сегодня Всемирная паутина намертво затягивает любое мало-мальски функционирующее предприятие.

Вован покорен. Счастливо улыбается. Поглядывает на меня искоса. Еще немного, еще чуть-чуть – и сообщит что-то концептуальное, парень так старательно помогает себе мыслить суровой морщинкой на лбу и прикушенной губой.

– Наташ, а ты подумай насчет пробежек. Дыхательную и сердечно-сосудистую систему они знаешь как укрепляют...

Какая тоска, должно быть, встречаться со спортсменом! Никакой романтики! Совместные полезные для всяческих систем тренировки, кросс к оргазму, рациональное питание, здоровый сон. Отношения можно расписать в ежедневнике на пару лет вперед, и единственным сюрпризом в них станет ушиб голени или растяжение связок.

Жизнь не должна быть предсказуемой. Но... и непредсказуемой она не должна быть тоже. Что может получиться, если мы с Михаилом поддадимся обнаружившимся в нас магнитам?

Своим дурацким кратковременным счастьем мы причиним боль большому количеству хороших людей. Это тот случай, когда быть занудой, как мне кажется, только полезно.

– А вот тут была моя школа. – Вовчик резко притормозил, «бумер» негодующе скрипнул тормозными колодками, и в салон через открытое окошко влетела струя грязных брызг. – Здесь я в первый класс пошел. Физрук, помню, такой правильный был, варежкой не щелкал, гонял нас, нагрузку давал хорошую. Пацаны, с которыми я дружил, все спились давно. Встречаю – не узнаю. А кто-то из однокашников даже, прикинь, уже помер.

– Так ты родом из Озерска?

– Да, но меня в школу спортивную в Питере взяли, я больше там тусовался, чем здесь. А теперь я и родителей в город забрал, нечего им здесь делать. Только брат тут... типа живет, а на самом деле бухает, не просыхая...

– Ой, так даже проще, что ты местный. Дорогу не придется спрашивать. Ты ведь знаешь, где здесь музей? Отлично! А твои друзья... Знаешь, я думаю, в маленьких городах хорошо рождаться, набираться сил и злости. А потом отсюда надо убегать, чем скорее, тем лучше. Хотя в старости – тоже вариант для жизни. Всего добиться, все узнать и постигнуть, а потом медитировать в ближайшем лесочке. Здесь такая тишина стоит, ни машин, ни пробок...

Еще мне хочется сказать, что старости на самом деле нет. Что человек во время всей длительности жизни, меняясь внешне и внутренне, сохраняет свою сущность и систему восприятия. Поэтому ни детство, ни старость я бы выделять не стала, человеческая душа не имеет возраста. Хотя мозг, бесспорно, функционирует с годами лучше. Обидно – во второй половине жизни осознать, какое количество ошибок налепил в первой, и не иметь никакой возможности их исправить.

Впрочем, с Вовчиком такие вещи обсуждать не стоит, напрасная трата времени.

– Приехали. Вот твой музей, – он криво усмехнулся. – Надо же, ничего не меняется. Вон видишь ту скамейку – я там свидание назначал. Долго ждал, замерз – а девочка не пришла.

– Да уж, внешне здание не фонтан. Ничего странного, что твоя девочка не пришла, справа стройка, слева пустырь, а на лавочке спинка оторвана. Чего в таких местах встречаться?! Ладно, я побежала. А ты жди здесь! В машине.

Заглушив двигатель, Вован озадаченно на меня посмотрел:

– А че такое? Я с тобой. Не боись, не помешаю, тихо рядом постою! Я может тоже хочу типа к истории приобщиться.

– Мне надо идти одной. И это не обсуждается. Я скоро!

Стараясь не хлопнуть дверцей (меня саму бесит, когда дверцами моего «Фольксвагена» лупасят, словно закрывают разбитый милицейский «уазик»), я выскользнула из машины к широким выщербленным каменным ступеням и облупившейся замызганной двери, рядом с которой красовалась покосившаяся табличка «Краеведческий музей г. Озерска».

Рожденный летать не должен ползать.

Юпитеру подсунули бычий хлев.

В музее устало стонет вытертый паркет, подоконники усеяны трупами мух, стекло витрин покрыто толстым слоем пыли, а над всем этим великолепием застыл отчаянный запах тушеной капусты.

Что это за место для ценных экспонатов?! Их было бы эффектнее и достойнее разместить там, где они и были обнаружены. Замковый интерьер – соответствующее обрамление для исторических ценностей.

«Или пусть проспонсирует ремонт музея, или пускай забирает свое добро назад», – раздраженно думала я, разглядывая какие-то ржавые серпы, едва различимые через грязное стекло.

Потом были стрелы, пики, приплюснутые медные украшения и китчевый фарфор 50-х годов. Все понятно, основной принцип составления экспозиции: «Возьми, Боже, что нам негоже». Экспонаты из замка в открытом фонде не выставлены – это явный плюс. С охраной здесь напряженка. Уже можно было бы вынести полмузея – а никто из сотрудников так и не появился!

В конце концов, я нахожу какого-то субъекта в сальными волосами, который спит в боковой комнатке, примыкающей к холлу. Рот его открыт, щека нежно прижата к разложенной на столе газете «Правда Озерска», а на глазу сидит крупная муха с зеленой спинкой.

Почувствовав мой взгляд, мужчина встрепенулся.

– А? Кто здесь?! Простите, задремал. Наверное, вы от Михаила Владимировича? Как же, как же, он звонил, идемте, буду весьма рад вам все показать...

Сотрудник музея суетливо вскакивает на ноги, подбегает к сейфу, выкрашенному в свои лучшие времена серой краской.