Ольга Хмельницкая - Идеал на витрине

– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – произнес женский голос в трубке, – я директор магазина вашей супруги Инна Сергеевна. Я понимаю, что все оперативные вопросы о магазине решает Марина Владимировна, но хотела бы поговорить с вами, как с главным инвестором.

Ее голос звучал сухо и профессионально.

– О чем вы хотите поговорить? – спросил Дима.

– Я не хочу нагружать Марину Владимировну в ее положении, – сказала Инна Сергеевна, – более того, я не хотела бы сообщать Марине Владимировне какую-либо негативную информацию. Я понимаю, что этот магазин – игрушка для любимой жены. А игрушка должна приносить исключительно положительные эмоции.

– В чем проблема? – спросил Дима.

– Низкий поток покупателей. Нужна рекламная кампания, а это большие затраты сил, времени и, возможно, нервов. В то время как Марине нужно больше отдыхать… она жаловалась сегодня на самочувствие, но вам, конечно, она ничего не скажет.

– Приезжайте ко мне в офис, – предложил Дима, – я познакомлю вас со своим рекламным отделом и выделю бюджет.

Молодой человек Ларисы шел впереди. Лариса лавировала среди потока прохожих, грызя орешки из пакета. Почти сорок минут она ждала в тени дерева, когда он выйдет с работы, и вот сейчас шла за ним по улице к метро. Он закурил, потом выбросил бычок.

«Опять к какому-то мифическому другу идет, – думала Лариса. – Я не верю ни разу в это. Но у меня нет доказательств. А вдруг я ошибаюсь».

На секунду молодого человека Ларисы скрыли широкие спины мужчин в оранжевых жилетах. Лариса подпрыгнула, пошире распахнула круглые глаза, чтобы увидеть его, и припустила вперед. Через секунду что-то обвилось вокруг ее талии.

– Ой, – сказала Лариса.

Правая нога повисла в пустоте.

– Ай, – добавила Лариса, когда в пустоте повисла и ее левая нога.

Со свистом и криком девушка ухнула в свежевырытую яму, шмякнулась на дно и затихла. После секундной паузы вокруг раздались крики на разных языках, мат и еще одно часто повторяющееся слово, которое имело прямое отношение к ее, Ларисы, умственным способностям. Над краями ямы появился десяток лиц – встревоженных, испуганных и раздосадованных.

– Лара, – спросил знакомый голос. – Что ты там делаешь?

Он прыгнул в яму, вытолкнул девушку на тротуар и отряхнул.

– Бабушка, ну хватит про коммунизм, – сказала внучка Полины Ульяновны. – Ну какой коммунизм, никакого коммунизма не бывает. Потому что если все будет бесплатным, все станут хватать сверх меры, кто сколько ухватит. Ты разве не знаешь про случаи, как люди набивали кладовки и комнаты упаковками с крупой, которую им не съесть сто лет. А потом там жучки заводились, и все приходилось выбрасывать. А кладовки, доверху забитые туалетной бумагой, которую продавали по талонам? А соль? Человек будет тащить и тащить все в дом, пряча барахло по углам, как хомяк орешки за щеки.

– Все дело в воспитании, – не согласилась Полина Ульяновна, – вот Геннадий Андреевич Зюганов считает…

– Тезис «от каждого по способностям» – не лучше. Это значит, что люди будут работать просто так, из энтузиазма. Потому что им это интересно. А на самом-то деле все сразу лягут перед телевизором и будут семечки бесплатные грызть. Будет страна диванных трутней.

– Не все, – сказала Полина Ульяновна, – вот я не лягу. И не буду грызть. А ты будешь?

– Не знаю, – сказала внучка, подумав, – насчет себя я не уверена.

– Спасибо, Дмитрий Николаевич, – произнесла Инна Сергеевна, усаживаясь на предложенный ей стул, – я не займу у вас много времени.

Жакет у нее был застегнут на все пуговицы, юбка – чуть ниже колена, и вообще она напоминала человека в футляре. Футляре, который, как знала Инна Сергеевна, порой будоражит воображение сильнее, чем бикини.

Дима поднял глаза, оторвавшись от толстого отчета.

– Пойдемте, – сказал он, вставая, – я вас познакомлю с кем нужно, а вы уже обсудите там все детали. Вы хотите провести кампанию в печатных СМИ?

– В женских журналах, чтобы как можно точнее попасть в целевую аудиторию, – произнесла Инна Сергеевна и поднялась на ноги. – А также можно на бигбордах рекламу разместить.

К сорока годам она также знала, как много можно сказать одним движением, не произнося слов, и встала быстро и легко, не неловко, не неуклюже, а в полной мере демонстрируя хорошую физическую форму. Потом она пошла за Димой, держась чуть ближе, чем это было положено по этикету. Все эти невербальные мелочи имели значение.

Памятник Ленину по ночам гудел от ветра. Этот гул напоминал свист ветра в парусах. Миша лежал, свернувшись на старой рогожке, и старался заснуть. Заснуть у него не получалось, череда тяжелых мыслей роилась в его голове, не давая отключиться. Как он попал в такую ситуацию? Хватит ли у него сил все преодолеть? Для рывка нужны силы, нужна энергия, мячик должен прыгать, чтобы перескочить в другое место или хотя бы перекатиться. Судьба сдувшихся мячиков печальна.

Миша напоминал себе именно сдувшийся мячик. У него болел зуб. В тюрьме он потерял почти все зубы. Воспоминание о борьбе за свое честное имя, которую он проиграл, отзывалось болью не только в зубе, но и в голове.

Боли Миша не боялся. В тюрьме на соседних нарах жил старик, который рассказал Мише, что надо делать, если что-то болит.

– Представь, что больное место окутывает голубое сияние, – говорил старик. – Ты должен его увидеть, этот свет. Например, возьмем зуб, который болит. Окружи его светом, представь, как он сияет изнутри, как будто он в коконе…

Миша представлял и представлял, но у него ничего не получалось. Свет не держался. Он его не видел. И только когда он вышел из тюрьмы и поселился в основании статуи, однажды ночью что-то произошло, и он увидел. Тогда нежное голубое сияние, уютное и похожее на горящий на кухне газ, окутало его нарывающий палец. Ничего не произошло. Палец продолжал болеть. Но когда Миша утром проснулся, нарыв прошел без следа.

Миша улегся поудобнее. Потом нащупал сознанием свой больной зуб. Секунду спустя оттуда вырвался голубой фонтан из света, как фейерверк. Мише почти сразу же стало легко и хорошо, и он заснул.

– Что ты делала в яме? – спросил Ларису ее молодой человек. – Как ты вообще здесь оказалась, на этой улице? Ты же поехала к подруге в Митино. Зачем было мне врать?

Лариса сидела, втянув голову в плечи.

– Я увидела тебя и пошла за тобой… ну…

– А почему ты меня не позвала?

– Я как раз хотела позвать.

– Да? А как же подруга в Митино? Ты же мне за полчаса до этого звонила и врала, что ты уже у подруги. Или из Митино летают самолеты?

Он подошел к шкафу, распахнул его, вытащил чемодан и начал бросать туда вещи.

– Я от тебя ухожу, – заявил он.

Лариса залилась слезами.