Анна Муратова - Беглая книга

– Нет, девочки, – патетически произнес Саша, выпучив глаза – все гораздо серьезнее. С тех пор как он нашел поляну Сидов, он уверен, что ему надо уйти туда, в этот холм. И он готовится к тому, что в ночь Самайн в холме откроются двери, и он уйдет из этого мира навсегда! Во как! – для пущей убедительности Стрешнев поднял бокал как для тоста, отхлебнул и сделал вид, что смахивает скупую мужскую слезу.

– Кажется, Фрая начитался вдогонку к сагам, – сочувственно вздохнула Ира, – больным людям много читать вредно. Тем более такую убойную смесь.

– Передоз Фрая – вообще опасная штука, – насколько можно мрачнее подтвердил Саша. – в общем, Колбаса велел всем явиться к нему на шабаш аккурат тридцать первого октября, когда он будет прощаться с этим миром.

– Это что – ритуальное самоубийство? – Маша, кажется, постепенно выходила из тумана и начинала интересоваться тем, что происходило вокруг.

– Кто его разберет. Но он сказал, что будет раздавать всем желающем свои книги, постеры, диски и так далее.

– Как, все? Совсем отдаст? – удивилась Ира.

– Без-возд-мезд-но! То есть даром! – голосом мультяшной совы прогнусавил Саша.

– Это на него непохоже, – Маша почесала затылок, видимо, чтобы активизировать копошившиеся глубоко под ним мысли, – значит, и правда свихнулся. Он же всегда так над этими книгами дрожал. Поксерить и то не всегда давал.

– А во сколько у него вся эта тусня? – спросила Ира, открывая записную книжку в мобильнике.

– В пять. Он типа все раздаст, а потом – на электричку и туда, к сидам, – Саша опрокинул в рот последние капли как-то уж очень быстро иссякшего Гиннеса.

– Во больной! – покачала головой Ира,- там же холодно. И электрички редко ходят. Замерзнет за ночь, вернется с воспалением легких. Да еще в пустую квартиру… Хотя может, только так и лечатся. Шоковая терапия…А кто еще к нему придет?

– А фиг знает, – беспечно ответил Сашка. – все кому не лень. Или кому халявных дисков хочется. О, смотрите, наши подваливают…

Действительно, на входе замаячила мини-толпа из пяти человек. Девушки о чем-то слегка попререкались с охранником, потом, войдя-таки внутрь, замахали руками, приветствуя "своих".

Все было ровно так же, как до того злополучного путешествия в кошмарно-туманный город на Неве. И Маше было легче думать, что никакого путешествия не было. Так, приснилось. Приглючилось. А Димка… Ну расстались – и фиг с ним. Они ведь жить вместе не собирались до глубокой старости. Ведь это так легко – сказать себе, что ничего этого не было. И Пашки Лядова не было. Мало ли кто там в поезде рассматривал ее…

Там, в зале, настраивались "Мервенты"… В общем, жизнь продолжалась и, возможно, даже налаживалась. Хотя на душе и оставался гадкий осадок: не то, все не то, и люди вокруг не те какие-то ненастоящие. А может это она сама по себе не такая, а они наоборот – такие как надо?

– 28-

Если бы не "если бы", мир был бы совершенным… Павел ненавидел лютой ненавистью все, что выбивалось из общей гармонии. Например, мух. Более уродских созданий выдумать было нельзя. И вот опять… Осень, а какая-то оголтелая муха все бъется и бьется об стекло. Дура. Там, снаружи, холодно, а ей зачем-то туда надо. Причем не через приоткрытую форточку, а именно через стекло.

Еще пять минут под одеялом – и вставать. Светает здесь рано, так что можно еще слегка побаловать себя. Павел представил, как ему придется вместо привычной домашней одежды надевать уличную рубашку пропахшую пылью, и еще более пыльные джинсы, чтобы дойти до санузла, и поморщился.

Житье по чужим квартирам ему не особенно нравилось. Но что поделать, если того требует дело? А тут, кажется, дело выгорало. Ради такого случая можно было пожить в Москве у коллег по так называемому бизнесу. Хотя бизнесом сомнительную деятельность Павла можно было назвать только с очень большой и циничной натяжкой.

Но если смотреть со стороны, ремесло историка, по мнению Павла, очень располагало к цинизму. Проходят столетия, и тысячи лет, а люди не меняются. Кому-то нужна власть, кому-то деньги или стада верблюдов, большинству – и то и другое сразу. Некоторым позарез нужно прославиться или понравиться всем. И в старинных летописях и в последних новостях – одно и то же. Ничего более умного и интересного люди не придумали.

За властью Павел никогда не гонялся. Только дураки лезут вверх и вверх по какой-нибудь карьерной лестнице, даже не задумываясь о том, что, как только они придут на вершину горы, предварительно спихнув оттуда предшественника, тут же найдется кто-нибудь, кто в свою очередь скинет добравшегося смачным пинком под зад. К деньгам отношение у Павла было более трепетное, но тоже без особого восторга. Больше всего Паше нравилось, как он сам говорил "расковыривать заковыристое". Найти то, что не нашли другие, догнать и опередить, бороться и искать, найти и перепрятать – вот это действительно интересно. Ну а если еще и деньги впридачу – совсем хорошо.

Все началось с довольно безобидных заработков: когда Павел учился еще на первом курсе, он всерьез увлекся генеалогией и архивным делом. И тут оказалось, что у него поразительный нюх на всякие древности. Первым удачным заработком был дружеский заказ одного из старых школьных друзей: раскопать его родословную. После того, как выяснилось что бывший одноклассник – возможно, один из потомков Меньшикова, Павел получил свой первый гонорар в виду бутылки коньяка. При этом Меньшиковский отпрыск оказался человеком болтливым, и вскоре к Паше потянулись первые "коммерческие" клиенты. Вот тогда-то началась настоящая работа. Некоторым питерским нуворишам хотелось иметь не только все атрибуты новых русских, но и вдобавок к крутизне обзавестись дворянскими корнями.

И тут у Павла прорезалось одновременно два таланта. Во-первых, дъявольская интуиция: он загривком чувствовал, где "холодно", а где "горячо". Стоило ему оказаться рядом с книгой, он уже знал, будет в ней что-то ценное для него или нет. Как так получалось – Павел либо сам не знал, либо где-то в глубине души все же знал, но ни с кем этим знанием не делился. Вторым его талантом было умение раскладывать все по полочкам и выцеплять из малейших крупиц информации нужный для него смысл. Редкое сочетание "ищейка-педант", ценилось хорошо.

Но звездный час Паши настал, когда ему впервые "сосватали" иностранного клиента. Это были уже совсем другие заработки. Понятно, что нужно иностранцам: не только пыльные старинные бумажки, но и иконы, антиквариат… Это уже покруче, чем одни архивы разбирать. Одна загвоздка: и тех же икон чаще всего имелись хозяева. Это ж какое мучение: отыскивать то, что нужно клиенту, наводить справки, выискивать, вынюхивать и… обламывтьася! Ну не хочет человек расставаться с уникальной потемневшей от времени дощечкой, ну ни в какую! И вся его, Пашки Лядова, работа, летит к чертям. Ювелирная, между прочим, работа! Обидно. Но не отбирать же силой… А вот взять, то, что плохо лежит – другое дело. Главное – не попадаться. И снова помогло знаменитое лядовское чутье – он каждый раз выходил сухим из воды. Брал только там, где можно взять без последствий. И ни разу не попадался.