Наталья Борохова - Адвокат на час

– Она бросила меня, – сказал вдруг Петр Алексеевич, и слезы покатились по его распухшему лицу.

– Вы имеете в виду Элеонору? – робко поинтересовалась Лиза.

– Да, – подтвердил мужчина. – Видите ли, она никогда не любила меня. Если бы не ее мать, она бы и не посмотрела в мою сторону. Кто я для нее? Неказистый мужик в неизменной кепке на голове. Вы видели Элю?

Дубровская покачала головой.

– Тогда вы не представляете, какая она красавица. Высокая, статная, не то что эти вешалки в журналах. У нее было на что посмотреть и что потрогать. Жаль, что она никогда не любила меня по-настоящему. Ей нужен был по меньшей мере принц.

Елизавета с сомнением оглядела маленькую кухоньку.

– Она была такая взрывная, темпераментная. Вулкан, а не женщина. Я не виню ее в том, что она мне изменяла.

– Она вам изменяла? – воскликнула Лиза, словно в словах пьяного мужчины было что-то удивительное.

– Много раз, – слабо улыбнулся он. – А я и не виню ее. Разве мог я соответствовать такой женщине? Мне сразу нужно было понять, что наш брак обречен. Нет же! Я бросился в него очертя голову. Какой я был дурак, когда думал, что могу завоевать ее любовь. О боже, как я был смешон!

Он расхохотался. Было что-то жуткое в том, как звучал в пустой квартире его громкий, раскатистый смех. Дубровская поежилась.

– Она терпела меня ради своей матери. Не хотела гневить Веронику. Та ей сказала четко: «Опозоришь меня, пущу по миру. Оставлю без наследства». И Эля крепилась, терпела изо всех сил. Ей так хотелось быть богатой. Ну, это же так естественно. Я не виню ее… А потом рядом с ней появилась эта Танюша.

– Какая Танюша? – спросила вконец запутавшаяся Лиза.

– Танюша – это ее дочь.

– Разве у Элеоноры есть дочь? – изумилась Елизавета. – Я ничего об этом не слышала.

– Я и сам об этом не слышал, – горько усмехнулся мужчина. – Это была давняя история, которую моя жена хранила в тайне. Да ее можно понять! Судите сами. Родила она в молодом возрасте, нагуляла ребенка по глупости. Но Вероника так ничего и не узнала. Эля уехала в далекий город, на родину ее няньки, там и разродилась. Дите отдала этой женщине, как заранее и договаривались. Смоталась она оттуда – и концы в воду! Только вот спустя двадцать годков к ней привидение пожаловало.

– Какое еще привидение? – спросила ошарашенная Лиза.

– Обыкновенное. В образе ее дочери, – пьяно икнул мужчина. – Назвалась Танюшей, да и предъявила счет матери. Делись, мол, маманька, со мной всем, что успела нажить за эти годы. Ну, Элеонора, понятно, испугалась. А девка-то оказалась настойчива. Давай, говорит, деньги, не то к Веронике обращусь.

– Значит, дочь ее начала шантажировать?

– Вот именно. Деньги, драгоценности. Тянула с нее потихоньку. А Элька-то что? Трясется, как заячий хвост, а отказать боится. Так бы это все и продолжалось до бесконечности, но смерть Дворецкой помешала шантажистке. Как только Вероники не стало, тайна потеряла всякий смысл. Элеонора мне сама во всем призналась. О моих чувствах она никогда не думала. А мне сейчас ой как плохо! Подумать только, столько лет она лечилась от бесплодия, а на самом деле вот оно! Ребенок-то у нее, оказывается, был.

– Так она бросила вас из-за ребенка? – спросила Дубровская, заплутавшая в дебрях чужой семейной жизни.

– Нет, – махнул рукой Петр Алексеевич. – Не нужны мы ей – ни я, ни ребенок. Все было предрешено, просто смерть Вероники все расставила по своим местам.

– А о шантаже вам рассказала сама Эля?

– Куда там. Я сам до всего дошел, просто сопоставил некоторые факты, да и прижал Танюшу к стенке. Она во всем созналась. Много было всего, и пропавшие драгоценности, и канувшие в неизвестность деньги. У Эли никогда не было подруг, и я поначалу обрадовался визитам этой ее молоденькой якобы сослуживицы. Она нас частенько навещала, только жена в ее присутствии становилась нервозной. Места себе не находила. Теперь я ее понимаю! А потом все закрутилось, как в колесе: смерть Вероники и уход Элеоноры из дома. Не представляю, как теперь мне жить?

– Я вам очень сочувствую, – сказала Дубровская. Она всегда была плохой утешительницей. А что можно было еще сказать пьяному от горя мужчине? – Я вас так понимаю.

– Что вы понимаете? – взвился вдруг он. – Вы ничего не понимаете! Танюша – это вовсе не дочь Элеоноры.

– Но вы же сами сказали…

– Сказал, потому что она мне так сказала. Но на самом деле все не так. Я был в этом городе. Я ездил в Мишкино.

– Мишкино – это…

– Это город, где родился ребенок Элеоноры, – тихо сказал Петр Алексеевич. – Нянька и по сей день живет там и слыхом ничего не слышала про подвиги своего воспитанника.

– Вы хотели сказать воспитанницы, – поправила Дубровская.

– Ничего подобного. У Элеоноры двадцать два года назад родился сын, красивый и здоровый. Я видел его. Замечательный парень.

– А как же Танюша?

– Танюша – дочь повитухи, принимавшей у Эли роды. Она стала случайной свидетельницей чужого разговора и решила погреть руки на семейной тайне. Она явилась сюда под личиной дочери, пользуясь тем, что бежавшая от позора Эля Дворецкая не удосужилась даже поинтересоваться полом рожденного ею ребенка.

– А Элеонора знает? – спросила вдруг Дубровская.

– Я не думаю, что это ей будет интересно, – горько усмехнулся мужчина. – Видите ли, она так похожа на Веронику…

Следователь с усмешкой смотрел на Анастасию.

– Зря упираетесь, Дроздова. Поверьте мне, улик, собранных нами, с лихвой хватит на то, чтобы упечь вас за решетку на ближайшие пятнадцать лет. Представьте себе, как вы будете выглядеть, когда выйдете на свободу? Если, конечно, выйдете. Знаете, в неволе с хорошенькими женщинами часто происходят неприятные вещи.

– Зачем вы все это мне говорите?

– Затем, чтобы вы наконец задумались о своей судьбе. Чудес, конечно, не обещаю, но чистосердечное признание своей вины скостит вам несколько годков.

– Я не нуждаюсь в снисхождении. Меня оправдают. Мой адвокат уже работает над этим, – сквозь зубы проговорила Настя.

– Ваш адвокат?! Скажите еще что-нибудь смешное…

Красовские оказались дома. Они с недоумением смотрели на нежданную гостью, молоденькую женщину с адвокатским удостоверением в руках.

– Я хотела поговорить с вами по поводу Марка, – сказала Лиза, запинаясь. – Клаус Марк. Ведь вам знакомо это имя?

– Конечно, это наш зять, – сказала невысокая седая женщина с удивительно гладким, без морщин, лицом.

– Наш бывший зять, – поправил ее крепкий мужчина. По всей видимости, это и был директор металлургического комбината, всемогущий родитель Красовской Екатерины, так нелепо погибшей в собственной ванне.

– С Марком случилась беда? – спросила женщина.