Валерия Вербинина - Письма императора

Амалия оторопела:

– Тростинка, что ты мелешь? Как это – сжег?

– Да-да, он их запалил! Я видел, когда мы драпали с того места со всех ног, но не поверил, – торопливо рассказывал Тростинка. – Ей-богу, я не вру! И сегодня утром… я решил вернуться туда. Я думал… ну, словом… Эти письма – лучшее, что я читал в своей жизни! И, когда я пришел туда… – Парень замолчал.

– Что, Тростинка? – Амалия в волнении подалась вперед. – Что ты увидел?

Вместо ответа Тростинка всхлипнул и, вывернув карман, достал оттуда горсть каких-то перепачканных сажей клочков. Это было все, что осталось от писем императора.

Признаться, Амалия ожидала чего угодно, только не этого. Все казалось пустяком – козни какого-нибудь Даблдэя или Гарденберга, неожиданное убийство, кража писем ловким вором… Все, в конце концов, можно было исправить, если хорошенько потрудиться. Но то, что письма были сожжены, означало только одно: она не справилась со своим заданием и уже никогда не справится с ним. Все кончено.

Конечно, поначалу Амалия отказывалась верить, что перед ней действительно письма императора. Но когда она внимательнее рассмотрела уцелевшие обрывки, ей стало ясно, что Тростинка не лжет и что странный тип в маске, истребивший кучу народу для того, чтобы до писем добраться, преспокойно уничтожил их, едва они оказались у него в руках.

Но зачем? Зачем? Неужели его послал Шереметев? Почему же тогда он Амалии ничего не сообщил? Или тут имеет место какая-то другая, более сложная и тонкая игра?

– Ничего не понимаю, – потрясенно сказал Ален.

Амалия еще раз проглядела измазанные сажей клочки и оттолкнула их от себя. Ей вдруг стало невмоготу стоять, и она опустилась на стул, не обращая никакого внимания на то, что возле него лежал один из убитых лжеполицейских.

– Да, – угрюмо проговорила она, – вот теперь мне точно не поздоровится. Ах, щучья холера! И надо же было мне так попасться!

Франсуа поглядел на Готье, Готье поглядел на Алена, который, водя пальцем вдоль брови, сосредоточенно размышлял о чем-то.

– Чепуха какая-то, – наконец в сердцах выпалил он. – Что это были за письма такие вообще? Кто их писал?

Амалия нахмурилась.

– Одно очень высокое лицо, – уклончиво ответила она.

– Какой-нибудь пэр? – предположил Венсан.

– Забирай выше, – отозвалась Амалия.

– Министр?

– Еще выше.

– Полно вам гадать, – вмешался Готье. – Какая разница, кто писал письма, раз они все равно пропали? Лучше расскажите мне о ночном нападении. Что там были за люди, откуда вы их знаете, и так далее.

И Ален рассказал.

Несколько недель тому назад скупщик Леви, с которым он был хорошо знаком, спросил его, не желает ли он подписаться на серьезное дело. Заказчик солидный, деньги хорошие, а всего-то надо – забраться в дом к одному шантажисту и изъять из сейфа шкатулку с вензелем «А» на крышке. По требованию Алена Леви свел его с заказчиком, который явился в маске и во все продолжение разговора держался довольно уверенно. Да, ему позарез нужна шкатулка. Да, он готов заплатить полторы тысячи франков задатка и десять – после того, как дело будет сделано. Ален согласился, но объяснил, что им нужен свой человек в доме. Незнакомец призадумался.

– Кажется, их кучер нашел себе новое место, – наконец сказал он. – Это сгодится?

И Венсан явился в дом Монталамбера – наниматься на службу. Его приняли, и он тотчас подружился с лакеем, садовником и даже с поваром, хотя тот бывал в особняке довольно редко. Амалия оказалась права: самые ценные для шайки сведения лакей Шевалье выболтал именно за стаканом вина и именно новому кучеру. Выболтал то, где хозяин носит ключ от сейфа, и то, что у него плохая память на цифры и он где-то записал код… Ночью, когда граф спал, Венсан сделал слепок с ключа и вернул его на место. С кодом дело обстояло куда сложнее.

– Я был почти уверен, что нам придется вскрывать сейф, – сказал Ален. – Но придя туда, увидел даты на картинах и все понял. Месье где-то записал код, но где, лакей не знает? А что, если код все время находится у него перед глазами, просто никто его не замечает? Так оно и оказалось.

Словом, все шло прекрасно. Ален взял шкатулку, оставил в сейфе свой опознавательный знак и ушел вместе с Изабель и Коленом, которые помогали ему. Самое интересное началось потом, когда они прочитали в газетах об убийстве и поняли, что раз принца воров никто не упоминает, стало быть, кто-то вытащил его цветок из сейфа. Затем явился человек от Амалии с предложением о встрече, но Алена спугнул инспектор Готье. Решив, что Амалия хотела заманить его в ловушку, он подумал: лучше иметь дело с заказчиком, чем с ней, что и оказалось его роковой ошибкой. Вскоре после того, как верные товарищи привезли его домой, явились переодетые полицейские, а остальное присутствующим известно не хуже него самого.

– И все-таки я не понимаю, – беспомощно проговорил Тростинка. – Может быть, я тупой, но объясните мне, зачем им понадобилось уничтожать письма после всего, что они ради них сделали?

– Да, – буркнула Амалия, – это действительно непонятно.

Но на самом деле ее мучила другая мысль. А не подставил ли ее милейший Николай Григорьевич Шереметев? Не сговорился ли он, к примеру, с ее мужем, чтобы помешать ей добраться до писем первой, и не нанял ли каких-нибудь убийц? Потому что люди в масках действовали уж больно хладнокровно и обдуманно.

Амалия услышала голос Анри и подняла глаза.

– А кто сказал, – задумчиво произнес он, – что вашему заказчику были нужны именно письма?

Тростинка вытаращил глаза.

– Но как же… Что же еще? Ведь Монтал… ведь ваш батюшка был шантажистом, это все знали… Только не принимайте мои слова близко к сердцу, – поспешно добавил он.

– Я вот о чем, – все так же спокойно и рассудительно продолжал Готье. – И господин в маске, и те, что вломились сегодня к вам в дом, ни разу не упоминали никаких писем. Они говорили только о шкатулке, просто вы решили, что речь идет не о ней самой, а о том, что в ней находится. Но лично я склонен полагать, что как раз содержимое не играло для этих людей никакой роли. Им нужна была именно шкатулка. Интересно, – прибавил Готье, и глаза его замерцали, – зачем?

Первой опомнилась Амалия.

– Не хотела бы показаться невежливой, – начала она, – но…

– По-моему, это просто глупо, – перебил ее Ален. – Я же держал шкатулку в руках, в ней нет ничего особенного. Обыкновенный резной ящичек, и только.

– Вы так думаете? – мягко спросил Готье. – Скажите, а внутри, кроме писем, ничего не было? Совсем ничего?

Бандиты переглянулись.

– Да нет… – пробормотал Тростинка. – Совершенно точно, в ней лежали только письма.

– Стало быть, – подытожил полицейский, – если письма интересовали этих господ настолько мало, что они сразу же бросили всю пачку в огонь, дело не в письмах вовсе. Они искали шкатулку.