Ольга Хмельницкая - Все без ума от Евы

Продолжая цокать каблучками, Ева вошла в офис ООО «Лючок», арендующего помещения на девятом этаже. Секретарша удивленно подняла брови, невысокий молодой человек в джинсах и свитере закашлялся, увидев Еву, словно ему перестало хватать воздуха.

– Здравствуйте, – пропела Ершова, глупо хлопая сильно накрашенными зелеными глазами, – я ваш новый дизайнер. А где Степан Георгиевич?

– Здравствуйте. Касьянов вышел, скоро будет, – ответила секретарша.

Она тоже была красивой, но рядом с Евой выглядела серой мышкой.

Ева села и принялась терпеливо ждать. Молодые люди, находившиеся в офисе, тут же принялись украдкой рассматривать ее ноги.

«Во всяком случае, проблем с выуживанием информации из мужчин у меня быть не должно», – думала Ершова, разглядывая мужской состав «Лючка» сквозь длинные опущенные ресницы.

– Хотите чаю? – спросил ее молодой человек в джинсах и свитере – тот самый, закашлявшийся. – У нас есть отличный жасминовый чай. Вам с сахаром или без?

– Без, – попросила Ева, поощрительно улыбнувшись мужчине и сверкнув зелеными глазами, – я берегу фигуру.

«Думаю, Барби должны быть обескураживающе простыми, как дверь», – подумала Ершова.

В коридоре прозвучали уверенные шаги, в приемную вошел Степан Касьянов. Кожа на лице у него была серой и нездорово-рыхлой.

«Бессонная ночь», – подумала Ершова.

– Добрый день, Степан, – сказала она, вставая с кресла, – я ваш новый дизайнер.

– Очень приятно, – сказал Касьянов, с трудом сдержав улыбку при виде Евы, сменившей образ и размер бюста, – очень-очень приятно. Вы, наверное, Ева Щукина?

– Да, – ласково улыбнулась Ершова-Щукина, – это я. Я, правда, недостаточно опытный дизайнер…

– Ничего, – ответил Степан, – вы всему научитесь, я уверен. Пойдемте ко мне в кабинет, побеседуем. Чаю хотите? У нас есть жасминовый.

У молодого человека в джинсах и свитере разочарованно вытянулось лицо, но тут Ева повернулась, лучезарно улыбнулась парню, подхватила чашку со сделанным им напитком, сказав: «Спасибо, чай мне уже сделали», – и лишь потом пошла вслед за Касьяновым. Паренек просиял.

– Вы прекрасно выглядите, Ева, – сказал Степан, когда дверь в его кабинет бесшумно закрылась. – Я даже не сразу вас узнал. Если честно, понял, что это вы, только тогда, когда вы представились нашим новым дизайнером.

Ева отхлебнула горячую жидкость, в которой плавали какие-то белые ошметки, оказавшиеся лепестками жасмина, и с интересом осмотрела кабинет Касьянова. Стены были светло-желтыми, солнечными, в углу стоял небольшой платяной шкаф, резной, красивого шоколадного цвета. По стенам были развешаны фотографии в деревянных рамках. На столике стоял маленький электрический фонтан. Струйка воды, журча, лилась на колесико, оно крутилось с негромким стуком, вращая лопасти мельницы, позвякивавшие при движении.

– Симпатичная мельница, – заметила Ева.

– О да! – кивнул Степан. – Мне она тоже очень нравится. Успокаивает нервы, знаете ли. Для почечника это очень важно. Как понервничаю, так сразу становится хуже, приходится ложиться на диализ.

Ершова ахнула.

– Степан, – сказала она Касьянову, – я вам от всей души сочувствую. Неужели ничего нельзя сделать? Диализ… Это же, насколько я знаю, небезопасно для организма.

– Будем ждать, когда технологии продвинутся и это станет безопасно, – вздохнул он. – Ну да ладно! Все мы чем-нибудь болеем, но это не повод раскисать.

На стене над столом, прямо за головой Степана, висела фотография женщины с пышными темными волосами.

– А это ваша мама в молодости? – спросила девушка, чтобы сменить грустную тему на более жизнеутверждающую. – Я видела ее ночью, с вами.

– Да, – кивнул Степан и улыбнулся, – это мама. Правда, фотография сделана давно, еще до того, как мамочка поседела. Красивая, правда?

– Восхитительная, – кивнула Ева. – Прямо-таки кинозвезда! Она похожа на Грейс Келли.

Касьянов улыбнулся еще шире.

– У нее было трудное детство, – сказал Степан, – мама родилась после войны, когда царила повсеместная разруха и есть было почти нечего. Ее мать, моя бабушка, работала с утра до вечера, она почти не видела дочь. Мама сразу же после школы тоже пошла работать в магазин, она так и не получила никакого образования, кроме средней школы. Красивая была девушка… Мама пользовалась повышенным вниманием мужчин, у нее было несколько романов, что общество не одобряло. На маму косились соседи, она была изгоем, ее называли и «проституткой», и «гулящей девкой». Потом мать вышла замуж за моего папу, и у них родился я – хилый, слабенький ребенок. Я так и остался хилым и слабеньким, увы, хотя меня возили по курортам и по бабкам-знахаркам. Я полдетства провел в больницах.

Степан улыбнулся, но улыбка вышла кривой.

– Я очень вам сочувствую, – сказала Ева, едва не расплакавшись, – но ведь все еще можно поправить? Вы до сих пор живы, и это главное.

– Конечно, – кивнул Степан, – наука движется вперед семимильными шагами, я не перестаю надеяться. Достаточно одного такого гения, как Вася Юдин, и все – моя проблема решена. Я верю, что кто-то откроет способ проводить безвредный диализ, и все будет в порядке. Кстати, – сменил он тему, – я так понимаю, что вы хотите поближе познакомиться с отделом, в котором работает Василий. Изучить, так сказать, обстановку изнутри?

– Да, – кивнула Ершова, – если можно, помогите мне познакомиться с сотрудниками отдела под каким-нибудь благовидным предлогом.

– Нет проблем, – кивнул Касьянов, – я уже все продумал. У меня в отделе пульсаров есть подруга… девушка… ну, в общем, признаюсь честно, мне там нравится одна дама. Жизнь-то продолжается!

«Вон, Степан из фирмы по производству пластиковых люков за Захаровой вроде ухаживает…» – вспомнила Ева слова Даши.

Степан слегка покраснел. Румянец на серых, дряблых щеках еще сильнее подчеркнул плачевное состояние его здоровья.

– Так что, – продолжил Касьянов, – я могу попросить вас, Ева, передать что-то Маргарите Захаровой. Так вы сможете познакомиться с ней, а в перспективе и наладить отношения со всем отделом. Тем более что вы прекрасно выглядите.

– Спасибо, – искренне сказала Ева.

Ей было прямо-таки стыдно, что она здорова, в то время как Касьянов страдает от тяжелой болезни.

– Я сейчас дам вам деньги, – засуетился Степан, – вы купите баночку кофе и коробку с четырьмя эклерами в магазине «Русь» в соседнем с НИИ доме, а потом занесете ее Маргарите на четвертый этаж, комната четыреста четырнадцать… Впрочем, вы же там были. А я позвоню, предупрежу Захарову, скажу, что кофе и пирожные – это подарок от меня.

И он протянул Еве купюру.

– Что вы, что вы, – забормотала девушка, – я куплю на свои. Кстати, что вы любите?