Ольга Хмельницкая - Все без ума от Евы

Зубы девушки выбивали частую дробь. Было около двух часов ночи. Время от времени Гусева, завидев патрульную машину, пряталась в густой тени деревьев, еще не сбросивших всю листву. Иногда она подходила поближе к домам и смотрела на таблички с названиями улиц.

«Профсоюзная», – прочитала Гусева.

Теперь ей нужен был дом номер восемьдесят. Воображение рисовало Даше многоквартирное здание, в одном из подъездов которого ее ждал усталый, побитый, продрогший и любимый Вася. Ветер усиливался. Погода портилась, девушку продувало насквозь. К ее изумлению, домом под восьмидесятым номером оказалось огромное административное здание. Большой белый куб с серым крылом, этажей эдак в пятнадцать, был соединен высокой перемычкой с узким параллелепипедом. У здания росло несколько раскидистых деревьев. Газон был коротко подстрижен.

«Тут какая-то ошибка», – подумала Даша, растерявшись.

Девушка достала телефон и еще раз прочитала сообщение. «Профсоюзная, 80». Она пришла по правильному адресу.

Кутаясь в старенький кардиган, Гусева подошла к табличке, на которой было написано название учреждения. Сухие желтые листья шелестели, катаясь по асфальту.

«Главное архивное управление Москвы», – прочитала Даша с растущим недоумением.

От одного дерева отделилась тень. Человек, хромая, подошел к девушке бесшумно и крепко обнял ее сзади за плечи. Дарья вскрикнула, попыталась оттолкнуть мужчину, но, узнав, повернулась к нему, обхватила руками и прижалась всем телом.

– Вася, – счастливо выдохнула Гусева, – Вася!

– Привет. Я рад, что ты пришла, – сказал Юдин.

Из Дашиных глаз потекли слезы.

– Как тебе удалось сбежать? – спросила она, икая.

– Очень просто, – ответил астроном, не углубляясь в подробности, – меня везли в багажнике «копейки», а я знал, как он открывается изнутри. В детстве я был хулиганом, время от времени раскаивался, старался исправиться, особенно когда мама расстраивалась. А теперь думаю, что это был ценный жизненный опыт. Мальчики должны немного в детстве хулиганить. Немножко, чуть-чуть.

Он улыбнулся в темноте. Даша обняла его еще крепче.

– Мне нужна помощь, – сказал астроном, отрываясь от ее губ. – Мне надо найти в архиве сведения о своих родителях.

– О папе? – уточнила Даша.

– О родителях, – повторил Юдин. – Меня усыновили.

Гусева ахнула.

– Да что ты говоришь?! – сказала она. – Я не верю!

– Мне мама сказала, – кивнул Вася. – Она взяла меня из роддома, когда мне было семь месяцев. Знаешь, – добавил он после небольшой паузы, поморщившись, – меня долго преследовало воспоминание детства, когда какая-то толстая тетка кричит моей маме: «Отдай его обратно!» Я долго думал, почему и куда меня должны отдать, но теперь-то я знаю.

Он вздохнул. Даша молчала.

– Я сочувствую тебе, – наконец сказала девушка.

– Мне? Сочувствуешь? – удивился Василий. – Совершенно нет повода. Наоборот, надо радоваться. Моей матерью стала женщина, которая очень меня любила. Так, как меня любила мама, и родных-то детей не всегда любят, не то что приемных. Биологические родители, бросившие меня, совершенно меня не интересуют. То есть интересуют, но в чисто познавательном смысле. Я подозреваю, что именно с ними связаны все последние события.

Он поднял голову и посмотрел на здание.

– Ты думаешь, в этом архиве ты сможешь найти документы о своем прошлом? – спросила Даша. – Это будет очень трудно сделать.

– А где еще искать? – пожал плечами Вася. – Это главное архивное управление нашего города. Вся информация должна стекаться именно сюда. Усыновляют только по решению суда, а все судебные постановления должны храниться в архиве.

Дарья задумалась. Ветер дул им прямо в лица, взлохмачивая хвостик из Дашиных кудрявых волос и охлаждая Васины раны, пульсировавшие болью.

– По-моему, – сказала девушка, – подобное учреждение есть и на Большой Пироговской улице. Там, если я правильно помню, расположен Государственный архив России. Есть только одна проблема. Даже если ты проникнешь в этот архив незамеченным, даже если найдешь хранилище, сколько времени у тебя уйдет на то, чтобы найти нужное тебе дело? Десять часов? Двадцать? Неделя? Ни ты, ни я не являемся архивными работниками. К тому же мама сменила тебе фамилию. Откуда ты знаешь, как тебя звали раньше? Может, пойти официальным путем? Направить запросы в архивы, ЗАГСы и органы опеки…

– Официальным путем выяснить эту информацию не удастся, – покачал головой Василий, – в России соблюдается тайна усыновления. За ее нарушение предусмотрено уголовное наказание. Я передачу видел по телевизору.

– Мы вместе ее смотрели, – напомнила Даша.

– Угу, – кивнул Юдин.

Они уставились друг на друга.

– Нам нужно интернет-кафе, – наконец сказала Дарья. – Наверняка и другие люди сталкивались с такими же проблемами, как и мы, и искали настоящих родителей. Нам надо почитать, что они пишут, и понять, каким способом им удалось это узнать.

Анна сидела на кухне, плакала и вспоминала. Ей было восемнадцать, когда она вышла замуж за Маросейчука. Муж был старше и казался ей надежным, опытным и хозяйственным человеком. Подруги завидовали Анечке, когда она шла к ЗАГСу в длинном белом платье, в туфлях на каблуках и с молодым мужем под руку. Первые несколько недель брака показались девушке раем – немногословный супруг благосклонно взирал на юную жену, с утра до ночи хлопотавшую по хозяйству. Над холодильником Маросейчук прикрепил два списка, в одном из которых были перечислены все расходы, а во втором – список необходимых покупок.

– Нельзя транжирить деньги по мелочам, – повторял Виктор, – копейка рубль бережет. Нам нужны новый шкаф, ковер, в туалете давно пора сделать ремонт, а еще я думаю взять в кредит зимнее пальто. Себе.

Строгая свекровь, наносившая частые визиты и обшаривавшая жилище молодых своими хитрыми и жадными глазками, была довольна. Анечка трудилась с утра до вечера, а с вечера до утра работала санитаркой в больнице. Через три месяца она буквально валилась с ног, но ее робкие жалобы никто не слушал.

– Почему ты ноешь? – морщился Виктор, разваливаясь на диване с бутылкой пива в руке. – Хотела замуж? Теперь работай! Супружество – это не только прогулки при луне и всяческие прочие глупости.

Еще через четыре месяца выяснилось, что Анечка беременна, но ни муж, ни свекровь и слышать не хотели о ребенке.

– Ты что? – кричала свекровь. – О чем ты думала? Какие дети? Вы сначала встаньте на ноги! Посмотри в шкаф!

Мать Виктора рывком распахнула дверцу.

– Белье неотбеленное! Рубашки неглаженые! – вопила она, трясясь от злости и вываливая на пол простыни, пододеяльники, наволочки, рубашки, брюки, носки и куртки. – Ты за мужем проследить не можешь! Куда тебе ребенка заводить? А квартира? Посмотри на ванную. Эмаль облупилась, обои висят!