Валерий Воскобойников - Те же и Скунс – 2

Внутри, за широкими спинами водителя и охранника, расположился на заднем сиденье важный господин с одутловатым лицом и в толстых очках. Это был «непостижимый змей» российских финансов Михаил Матвеевич Микешко. И у него было настроение, схожее с Дашиным. А в руке он держал ксерокопию списка трудов покойного академика Новикова.

Так называемый генеральный директор был у Микешко всего лишь наёмным работником. Подставной фигурой на тёплом местечке. Издательство с потрохами принадлежало Микешко. Как и ещё многое, многое в Петербурге.

Когда Михаилу Матвеевичу позвонил Гнедин и стал говорить об издании трудов покойного академика, тот для начала порылся в подшивках журнала «Змеи планеты Земля», который выписывал из Америки. У финансиста была абсолютная память, и он без труда отыскал статью о Дашином деде. Казалось бы, какое отношение имели ужи, анаконды и кобры к берестяным грамотам академика Новикова? Оказывается, имели. Дмитрий Васильевич, представьте, всю жизнь писал философские статьи естественнонаучного плана. Писал тайно, сугубо «в стол» – во избежание конфликтов с режимом. Что-то там такое из области единства живого и неживого. И неплохо, видно, писал, – если уж то немногое, что просочилось в своё время на Запад, добралось ажно до таких специальных изданий, как «Змеи». Статья называла мистера Новикова человеком XXI века, соединившим этику Альберта Швейцера с логикой Ильи Пригожина и Тейяра де Шардена… О том, что это фигуры мирового масштаба, Микешко, естественно, знал. И он без колебаний поднял телефонную трубку, чтобы сказать Гнедину «да». Рисковал он при этом не больше, чем кабатчик, купивший у Ван-Гога картину за один ужин, а через несколько лет продавший её за миллионы.

При «Интеллекте» имелась собственная посредническая контора, куда издательство сбывало тираж по дешёвке, ниже себестоимости, получая доход «чёрным налом». Небольшой, но всё-таки ручеёк, стекавший Михаилу Матвеевичу прямо в карман. Издание трудов Дашиного деда грозило превратить ручеёк во вполне достойную речку.

Самое же смешное, что Вовка Гнедин ещё и собирался устроить презентацию. В Доме учёных. И пригласить на неё дурачков-бизнесменов, жаждущих угодить в меценаты… Михаил Матвеевич улыбнулся.

– Давай побыстрей, – сказал он водителю. «Мерседес Брабус» послушно рванулся вперёд. Струя снежной каши, взвившейся из-под колёс, хлестнула по ногам молодую женщину с портфельчиком, шедшую по тротуару…

– Эх, было бы двадцать баксов, я бы этот секонд-хэнд в гробу видал! – Пенис всунул тощие руки в рукава штопаного кимоно. Под его плюгавый рост кимоно имелось только детское, но детское надевать ему было западло. А взрослое было безобразно велико, и закатанные рукава со штанинами имели обыкновение съезжать посреди тренировки, в самый неподходящий момент.

Когда клуб «Факел» только-только ожил и там начались тренировки, у дверей почти сразу возник мужик с рюкзаком.

– Двадцать зелёных, – потряхивал он негнущимся новеньким кимоно. – Можем и на заказ…

Ещё у него в рюкзаке имелись пояса всех цветов радуги. Самым привлекательным, конечно, был чёрный, но его, как и прочие, довелось пока только пощупать. Когда денег нет, и за погляд скажешь спасибо…

На другой день в их компании появился парень, очень похожий на Пениса, в том числе ростом. У него было серое морщинистое лицо и золотые передние зубы. В руках он держал футляр от скрипки.

– Двоюродный братан, – гордо объявил Пенис.

– Вы на скрипке играете? – спросил сдуру Олег.

– Ха-ха! – Пенис хлопнул себя по коленкам. – Покажи, какая у тебя там скрипка!

– Щас, только не тут, – проговорил двоюродный и жуликовато оглядел пустой двор.

Они поднялись по лестнице на верхнюю площадку, к самому чердаку, и брат Пениса раскрыл перед ними футляр. Там, на зелёном бархате, отливал завораживающей синевой пистолет.

– Газовый? – восхитился Кармен и протянул было руку, но брат Пениса проворно шарахнулся:

– Какой тебе газовый! Самый настоящий… «ТТ». Слыхал про такой?

– Посмотреть-то дай, – попросил Фарадей. – Не заряженный?

– Сколько? – прямо спросил Гном.

– Мы не жадные, – выставил золотые зубы брат Пениса. – Ерунду просим, всего триста баксов… потому как для брата. Кто захочет, испытание проведём, чтобы всё по-пацански… У меня в тире кореш…

– Триста баксов! – мечтательно проговорил Пенис. – Может, снова к этим, к почтальоншам пойдём?..

Голос «Отелло», раздавшийся в трубке мобильного телефона, Плещеев узнал сразу.

– Сегодня в десять возле СКК, – отрывисто бросил Максим Юрьевич Коновалов. И тут же запищали короткие гудки прервавшейся связи.

Видимо, выражение лица Плещеева соответствовало проглоченному лимону, потому что Саша Лоскутков укоризненно покачал головой:

– Не темни, шеф…

– Да что темнить, – буркнул Сергей Петрович. Снял очки и принялся их протирать. – Класть я на него хотел, вот что.

– Так, – догадавшись обо всём, сказал Лоскутков. – Я, конечно, дико извиняюсь, Серёжа. Но в одиночку ты никуда не поедешь.

Плещеев вернул очки на переносицу и полминуты, не менее, молча смотрел на командира группы захвата. Ущемлённая мужская воинственность вступала в непростую химическую реакцию со жгучим унижением, приправленным осознанием Сашиной правоты. То есть не пойти на «стрелку» у Спортивно-концертного комплекса Плещеев не мог. И было полностью очевидно, что Максим Юрьевич явится туда не один. Повторение токсовской эпопеи Сергею нисколько не улыбалось. Но впутывать эгидовцев в то, что по всем человеческим законам было его, Плещеева, интимнейшим делом…

К чёрту.

И самое идиотское, что он ведь так и не выяснил, о какой конкретно даме шла речь.

Может, неверная коноваловская подруга случайно узрела фотографию Листьева и вслух восхитилась внешностью покойного журналиста. А подозрительный «Отелло» потом натолкнулся на снимок Плещеева, действительно мелькнувший недавно на газетной странице, и где-то в затуманенных ревностью мозгах коротнула логическая цепочка…

Может, так оно на самом деле и произошло. Но давать голову на отсечение Сергей Петрович всё-таки воздержался бы…

Понятие «возле СКК» оказалось очень расплывчатым. Бывший комплекс имени Ленина окружали бесчисленные площадки, площадочки, подъездные дорожки и просто газоны, не говоря уже об автомобильных стоянках и двух сетчатых загородках, гордо именовавшихся автосалонами. Какой именно пятачок выберет для свидания господин Коновалов, оставалось не вполне ясно.

– Как выражается моя дражайшая половина, – прокомментировал Фаульгабер. – Десять ноль одна у неё «одиннадцатый час». И десять пятьдесят девять – тоже «одиннадцатый»…