Ольга Ветрова - Титры к фильму о любви

– То есть Алиса Островская достаточно хороша, чтобы играть с вами в бильярд на раздевание и терять сережки в вашей постели, но никак не гармонирует с обивкой вашей аристократической гостиной? – почему-то разозлилась за Алису Катя.

В конце концов, та проявила женскую солидарность и не отказалась помочь супруге боксера. Да и вообще, не было бы Островской, Горчаков сбежал бы среди ночи от Кати к другой. Изменил-то ей Алексей, а не Алиса. Алиса Кате ничего не должна. Не обещала быть вместе, «пока утро не разлучит нас». Горчаков, конечно, тоже не обещал. Но Кате казалось это само собой разумеющимся. Век живи – век учись.

– Уверяю тебя, ей самой этого не надо. Разве что в профессиональном плане, – возразил он. – Если бы мне пришла в голову бредовая идея познакомить Алису с бабушкой, она бы сразу стала тыкать в нее микрофоном и требовать подробностей: мол, что «у нее было с Пастернаком»? Кать, блюз – это не об Алисе.

– Простите, это вообще не мое дело, – она отвернулась к окну и внезапно образовавшейся за ним пробке.

Странная вещь – эти пробки. Обычно стоишь в них и видишь, как убивают время, причем твое время. Расстреливают по секундам, даже не из пушки по воробьям, а из установки Град по кузнечикам: ни одному не спастись. Спрашивается, зачем было выбегать из дому с недосушенными волосами, оставив на кухне недопитый кофе? Раз все равно стоять, могла бы не торопиться и даже успеть помыть не только чашку, но и плиту, потому что кофе тоже куда-то обычно торопится.

Но все меняется, если, цитируя Горчакова, «ты – рядом». Тогда расстрел вдруг превращается во вручение наград. Взгляд, улыбка, даже молчание – все награда. И специальный приз – его слова о любви. Конечно, трудно поверить, что блюз – это о Кате. Это о ком-то изысканном, утонченном. Алиса Островская, конечно, тоже не подходит. Вот какая-нибудь прима Большого театра или дочка английского посла… В любом случае, никак не помощница из твоей собственной фирмы, у которой нет ни одной нитки настоящего жемчуга. А есть провинциальное детство, заурядная внешность, выпивающий отец, мать, мечтающая выдать дочь замуж хоть за кого-нибудь, квартира с недоделанным ремонтом и куча комплексов от всего этого.

Она понимала, что это не может быть о ней, но чувствовала, что именно о ней…

– Кать, ты так и будешь ускользать от меня? – вздохнул Алексей. – Прятаться за Алису и официальную вежливость?

– Я вас не понимаю.

– Прекрати называть меня на «вы»! И просто будь со мной.

Это была не просьба, а требование. При этом он даже на нее не смотрел. Он смотрел на дорогу. А она изучала его аристократический профиль и мечтала его растиражировать. И чем раньше, тем лучше. И ничего не могла поделать с этим желанием. Черт, ну почему все так?!

– Я с тобой, – сказала она. И это было не признание, а уже стон. – Это тебя не было рядом. А огонь – был!

– Прости! Лучше бы наоборот. Это действительно свинство с моей стороны. И с его – тоже.

– Это шутка? – возмутилась она. – Удачная, ничего не скажешь!

Ему легко говорить! А Катя до сих пор не могла забыть, как ее душил в объятиях дым, как на нее бросилось со всех сторон пламя, а в висках дятлом стучало: «Это конец!» И ничего уже не будет: ни семьи, ни работы, ни сбежавшего кофе. Вообще ничего…

– Нет, это новое свинство, – тут же согласился он.

– Это не свинство, Алексей. Это твой образ жизни. Ничего серьезного, ничего святого. Наверное, так легче и приятнее. Но я живу иначе.

– Давай делать это вместе, – на этот раз он повернулся и посмотрел ей в глаза.

Зачем скрывать? Это именно то, что она хотела. Чтобы на нее ТАК смотрел ТАКОЙ мужчина. Мало того, он предложил ей жить вместе. Или ей послышалось?! Прямо в одной квартире, с одним тюбиком зубной пасты на двоих? И никаких ночных отлучек к приехавшим из-за границы друзьям и неодетым телеведущим? Не может быть! Даже Светику в свое время это не удалось. Она и Алексей просто встречались.

Минуточку! Это что же происходит? Объяснение в любви? Предложение сердца и ключей? Вот так, запросто. По дороге с кладбища, которое они, к счастью, посетили по производственной необходимости. Но в Катиных мечтах все было по-другому. Цветы, а не воспоминания о траурных венках. Свечи, конечно, не автомобильные. Романтическая музыка, а не урчание мотора. И пробка должна быть от шампанского, а не дорожная. Мечты, мечты…

И что из этого? Нажать на «паузу» или вообще перемотать назад? Ни за что! Лучше пусть будет наспех, не к месту, походя, чем вообще не будет.

– Что именно делать вместе? – на всякий случай уточнила она.

Не хотелось бы опять обмануться, выдать желаемое за действительное. В последнее время у них не разговоры, а ритуальные танцы какие-то. Как сказать тебе все, при этом не сказав ничего?

– Ну, для начала это…

Алексей не стал много говорить. Он наклонился к Кате и приник губами к ее губам. Бывает оскорбление действием, а бывает объяснение им же. Очень приятное, надо отметить, действие. Обезоруживающее, головокружительное, обессиливающее. И никакой двусмысленности. Не возникает вопроса – а не имел ли он в виду кого-то другого? Нет, он целовал именно Катю. Только Катю. И ей не хотелось ни возражать, ни спорить, ни даже мечтать. Просто жить этим поцелуем…

Получилось хорошо, но недолго. Возмущенные гудки сзади заставили Горчакова с явным сожалением оторваться от Катиных губ и сосредоточиться на дороге. А потом зазвонил телефон.

Не Нобелевскую премию надо давать тому, кто изобрел сотовую связь. Надо давать номер его телефона всем желающим! Чтобы они звонили ему в самый неподходящий момент. Алиса Островская, например, всегда готова напомнить о себе и своем месте в постели Горчакова.

– Да, – ответил Алексей.

Ради дамы он всегда готов нарушить правила дорожного движения, запрещающие разговоры по мобильнику за рулем. С другой стороны, если нет движения, нет и правил. Машины впереди опять встали.

– Да, конечно. Хорошо. Я приеду, не волнуйся. Часа через два, как и договаривались…

На Москву надвигался субботний вечер. Что может быть лучше? Вечером в пятницу ты слишком устал работать, вечером воскресенья – устал отдыхать. И только вечером в субботу можно оторваться, как тромб, и перекрыть артерию скуки, нужно «зажечь» ярче фонарей. Ведь до следующего такого вечера целая рабочая неделя.

Катя не сомневалась, что у Алексея есть планы на «через два часа» и вплоть до завтрашнего утра. И она в них не вписывалась, а вот госпожа Островская – наоборот.

– Кать, ты извини, я тебя у дома высажу. А вечером у меня аудиенция у княгини, – сообщил Алексей, выключив телефон. – Когда освобожусь, я тебе позвоню.

Вот так. Целуем одну и спешим на встречу к другой. Но это, наверное, не Островская, а как раз дочь английского посла. Или скорее французского, раз княгиня?