Татьяна Устинова - Там, где нас нет

– Не знаю, – признался Матвей. – Обыкновенный. Мне ветеринар сказал – купите носок, иначе заживать будет очень долго!

– Ну?

– Ну, я и пытаюсь купить носок! Я говорю – дайте мне носки для мальчика! А они спрашивают, сколько мальчику лет. Я отвечаю, что мальчику год, а весит он килограммов семьдесят. А они говорят, что это у вас за мальчик, который в год весит семьдесят килограммов?!

Марина покатилась со смеху.

– Митюш, а ты не сказал, что мальчик – собака?!

– Нет. А ты думаешь, надо?..

– Я думаю, надо спросить у этого твоего ветеринара, что он имел в виду! Мы же с тобой такие знатные собаководы! Может, это какой-то специальный носок, и его надо покупать в магазине для собак?

Матвей помолчал немного, потом все же засмеялся.

– Вот на Севере собакам никаких носков не надо! – Матвей много лет проработал на Крайнем Севере и все время сравнивал ту, прошлую «северную» жизнь с московской, и все не в пользу московской! – Хотя они и по льду, и по снегу, и где только не ходят!.. А здешние избалованные городские жители, а не собаки!

– Цезарь – нормальная загородная собака, – возразила Марина, – и вовсе он не избалованный. А то, что всякие сволочи кругом стекло битое кидают, даже в чистом поле, так Цезарь тут ни при чем!

– А ты чего позвонила? – помолчав, спросил ее муж. – Просто так или что-то случилось?

– Ничего не случилось, – бодро ответила Марина Николаевна. – Просто я по тебе соскучилась.

1995 год

Когда открыли двери и народ повалил валом, при входе образовались водоворот и в некотором роде давка. Марине все хорошо было видно с ее «капитанского мостика», ступенек, ведших во внутренние помещения магазина.

– Проходите, проходите! – уговаривали охранники, приодетые ради праздника в парадную форму: белые рубашки и черные костюмы. От «вахтеров», бросивших когда-то магазин на произвол судьбы, директриса давно избавилась. – Проходите, пожалуйста, не толпитесь!..

Но где там проходить!

Открывавшееся зрелище обновленного магазина заставляло людей останавливаться и просто глазеть, удивляться, даже ахать!..

И этот восторг так радостно, так здорово было наблюдать!

Марина, накануне обошедшая весь зал самообслуживания, заглянувшая на каждую полку, проверившая каждый стеллаж, тоже вот так бы стояла целый день и любовалась!..

Обновленный зал получился очень красивым, не то что прежний, казавшийся маленьким и темноватым!.. В этом, новом, было много света, праздничного, яркого! Стеллажи подсвечивались особенным точечным образом, Марина подглядела такую систему подсветки в Германии, в огромном книжном супермаркете. Казалось, что обложки сами по себе излучают свет. Книги на полках стояли солидно, плотно, как на европейских книжных выставках, и в центре на особой стойке выложены были новинки, которые Марина специально приберегала для открытия этого зала. Стойку можно было обойти со всех сторон, взять любую книгу, открыть, пролистать, положить на место и взять следующую, и так сколько угодно – дело неслыханное и совершенно новое!..

Все книги были с защитой, сколько времени и сил ушло на эту самую защиту! При входе в зал поставили рамки, которые начинали звенеть, когда книги пытались вынести без оплаты. Марина сама несколько раз проходила в рамку то с одной, то с другой книгой, и рамка исправно звенела, а когда на кассе «защиту» снимали, звенеть переставала на самом деле!

И это было так замечательно, так непривычно!

Даже Борис Львович, скептик и вечный Маринин недоброжелатель, прибыв три дня назад посмотреть обновленный зал, не придумал ничего лучшего, чем сказать:

– Ну, ты, мать, даешь!..

После этого он длинно присвистнул, обошел весь зал и уехал, совершенно расстроенный.

Никто не верил, никто, а она верила, и у нее, кажется, все получилось.

Никто не хотел давать денег на ремонт, качали головами, отказывали, призывали еще раз подумать и все хорошенько взвесить. Она уверяла, что давно все продумала и взвесила, и в конце концов уговорила кого-то из банкиров, кредит дали! И теперь, кажется, подтвердилось – дали не зря.

Никто не понимал – зачем?! Зачем продавать книги каким-то странным, новым, невиданным способом, когда и старый вполне сойдет, и где взять столько книг, чтобы от пола до потолка уставить ими огромный зал?! Она одна понимала, что будущее именно за такими магазинами, и не ошиблась.

Марина все стояла на ступеньках и смотрела в водоворот людей, закручивающийся у двери.

Книжный супермаркет, неслыханное дело!

Как можно продавать книги… свободно?! Где это видано, где это слыхано?! Говорят, что так продают в Европе, но у нас-то особый путь, всегда и во всем, еще тот самый вождь велел нам «идти другим путем», вот с тех пор все и идем! У нас нельзя давать книги народу в руки, все растащут, растреплют, живого места не оставят! А продавцы?! Тогда всех до одного уволить нужно, если покупатели сами-то книжки будут брать! Заграничное слово «консультант» вызывало у всех некоторое сомнение.

– Марина Николаевна, народу-то сколько, – придушенным от восторга голосом простонала из-за плеча Катька, – у нас никогда столько не было!

– Подожди, посмотрим, сколько за сегодняшний день наторгуем, – остановила ее Марина и поискала глазами подходящую деревяшку, чтоб постучать – вдруг сглазит!

На свой страх и риск Марина осторожно разместила рекламу – книжный магазин «Москва» начинает новую жизнь. Открывается первый в России зал самообслуживания, приходите посмотреть. Именно тогда она придумала такой тон общения с покупателями, как будто многотысячная толпа, наводнявшая магазин ежедневно, – сплошь друзья, единомышленники, почти родственники, объединенные любовью к книгам. И с тех пор этот тон – в рекламных обращениях, в плакатах, призывающих людей читать, в буклетах и брошюрах – никогда не менялся.

Мы с вами. Мы любим книги. Мы совсем рядом.

Книги – лучшее, что есть у человечества. В книгах есть все, что нужно. А у нас есть книги.

Приходите.

Какое-то давнее заседание припомнилось ей, давнее, но не забытое. На заседании некий чиновник объяснял книжникам «законы рынка», про которые тогда еще мало кто слышал и уж совсем никто в них не разбирался.

– Вы поймите, – говорил с трибуны оратор, – времена изменились! Теперь нет никакой разницы, что продавать, книги или унитазы! Законы продаж для всех одинаковы!

Трепещущие книжные дамы в высоких прическах, знатоки своего дела, проработавшие в книжной торговле по тридцать лет, и перепуганные книжные мужчины в консервативных пиджаках, всю жизнь учившиеся продавать именно книги, переглядывались растерянно.

Унитазы?! Позвольте, как это возможно?!

Марина тогда тоже растерялась и с места попробовала возразить – а как же специфика?! А как же образование?! А кто тогда правильно подберет ассортимент в историческом отделе, и кто объяснит покупателю чем отличается хрестоматия от антологии, и что Левитанский и Антокольский – разные поэты?!