Мария Брикер - Шарф Айседоры

– Зачем вы очки носите? – брякнул Трофимов и поразился своей бестактности. – Простите, – смутился он. – Они ведь у вас без диоптрий, поэтому я и спросил.

– Для солидности, – пояснила Инна… Михайловна.

– По-моему, без очков вы выглядите куда солиднее, – Трофимов откашлялся, понял, что в очередной раз сморозил глупость. – В том смысле… Что… – Вениамин осекся, так и не сумев подобрать нужные слова.

Да что с ним такое! Совсем он что-то отупел. Инна… Михайловна действовала на него странным образом: как женщина! Вроде ничего особенного в этой девушке не было, но флер от нее шел. «Может, у нее духи с феромонами?» – подумал Венечка. Недавно ему в почтовый ящик рекламный буклет кинули, там про такие духи говорилось. Вроде как они привлекают особей противоположного пола, даже против их воли. Трофимов осторожно принюхался, но ничего особенного не учуял, от Инны… Михайловны приятно пахло манго и еще чем-то неуловимо знакомым, чем конкретно, Трофимов так и не понял, но точно не феромнами. Однако, вдохнув аромат этой девушки с близкого расстояния, он понял, что его потянуло к Инне Михайловне еще сильнее. Учитывая, что женщин он презирал и принципиально игнорировал, Венечка рассердился на Терехову, которая посмела вызвать в нем подобные эмоции.

– Расскажите о Минасяне, – сурово потребовал он, переведя тему в деловое русло.

– Повторяю, не может этого быть! Не может, понимаете! – с жаром отвела Терехова и принялась передвигать бумажки на своем столе с места на место. Разволновалась. – Левон замечательный парень, отзывчивый, вежливый. Никаких нареканий в отношении его не было, клиенты его любят, сотрудники уважают, начальство ценит!

– Вас послушать, так он просто мечта работодателя, – ехидно заметил Трофимов. – Однако же, по вашим словам, Минасян отсутствует на своем рабочем месте уже второй день, а вы понятия не имеете, по какой причине, – сказал Вениамин, чувствуя какое-то невнятное раздражение.

Инна шумно вздохнула и по-детски пожала плечами.

– Левон прежде никогда не нарушал трудовую дисциплину. Повторяю, он примерный сотрудник. Когда он не вышел на работу, я решила, что с ним случилась беда. Пыталась до него дозвониться, сотовый не отвечал, и в общежитии его не оказалось. Даже Тамаре позвонила, от безысходности. Она тоже не знает, куда он запропастился. Я переживала, потому что – сами знаете, что в Москве творится. Скинхеды всякие гнусные развелись. Сегодня собиралась морги и больницы обзванивать, чтобы выяснить, не случилось ли чего. Вдруг вы являетесь – ужас! – Инна Михайловна сделала страшные глаза.

– Я не ужас, я веду дознание по делу об убийстве Марины Гольц, – пошутил Трофимов, не удержался и приблизил свое лицо к ее лицу. – Кто такая Тамара?

– Тамара Лисицына, – резко отстранилась Инна… Михайловна и торопливо нацепила очки.

Усилием воли сдерживая порыв, чтобы не стянуть с ее курносого носика дурацкий аксессуар и не выкинуть его в мусорку, Трофимов медленно выпрямился и сосредоточился на своих ботинках, вокруг которых растекалась грязная лужица. Вроде он вытер ноги, когда в офис вошел, но все равно снег с собой на подошвах притащил в помещение. Да, зима выдалась снежная, хрусткая, с синим отливом, не то что в прошлом году, когда по улицам можно было смело шастать в демисезонных чоботах, без шапки, в легкой куртке. По привычке он и этой зимой так ходил, пока мама его не осчастливила и не купила ему ботиночки на толстой подошве, на меху, чтобы ноги не мерзли. Ноги действительно не мерзли, но ботинки были настолько чудовищными, что смотреть на них без отвращения Трофимов не мог. Веня долго не решался их надеть, врал маме по телефону, что лучшей обувки в мире нет и он просто в восторге от подарка. Расстраивать маман не хотелось, но надо же такому случиться, что именно сегодня он собрался заехать к родителям после работы и с утра напялил этих уродов на ноги. Саламандр– классик! Мечта советского человека. Мамулю, понимаете ли, ностальгия по временам ушедшим замучила, а он теперь вынужден таскать эту ностальгию на своих ластах. Трофимом оторвался от созерцания шедевра немецких дизайнеров и продолжил беседу.

– Инна, почему вы именно Тамаре Лисицыной звонили? Минасяна с Лисицыной что-то личное связывало? – спросил он, отметив, что отчество отпочковалось и отвалилось от имени менеджера, а мозг теперь буксует на другом моменте, усиленно пытаясь идентифицировать запах, который он снова «услышал», когда приблизился к девушке.

– Она у нас работала, продавцом. Потом уволилась, по собственному желанию, – на последних словах Инна сделала акцент и отвела глаза, разглядывая зимний пейзаж за окном. Врет, решил Трофимов, вспомнил, где слышал запах и побледнел. В храме он этот запах слышал: двоюродная сестра решила дочку окрестить, он на крещении племянницы присутствовал, неловко было не поехать, хотя к подобным таинствам относился скептически – от менеджера по персоналу пахло ладаном! Трофимов непроизвольно поежился: к нечистой силе он никакого отношения не имел, но ему захотелось убежать из салона как можно быстрее. Что можно ожидать от дамы, от которой ладаном несет? Ничего хорошего. Впрочем, и от других дам ничего хорошего Трофимов не ожидал.

Инна сняла очки, но в этот раз Вене страстно захотелось их напялить на курносый носик обратно, чтобы прохладный аквамарин ее глаз не разрушал его мозги. – Да, я ей позвонила, потому что у Тамары роман с Левоном был, – продолжила объяснения Инна. – Я подумала, мало ли, вдруг они помирились и общаются? Оказалось, что зря. Зря позвонила, нагрубила мне Тамара. Но я на нее не в обиде. Понимаю, что тяжело ей вспоминать прошлое.

– По какой причине они расстались, вы в курсе?

– С самого начала всем ясно было, что Левон просто так с ней встречается, без перспективы. Не пара они были. Томочка хоть и симпатичная девочка, но очень уж простая. Я не сноб, но разница в воспитании ощущалась. Тамара из неблагополучной неполной семьи, по характеру резковатая, вспыльчивая, могла клиенту нагрубить, как базарная баба. Левон – из обеспеченной интеллигентной семьи. Насколько я знаю, родители его не последними людьми в Ереване были, кажется, с наукой были связаны. Левон по их стопам пошел, учеба для него не на последнем месте. Я все понимала, поэтому без проблем его отпускала, когда было необходимо. Жалела его. Он ведь совсем один. Родители разбились на машине. Левон в Москву уехал, думаю, от воспоминаний трагических сбежал. Только ведь от горя не сбежишь. У него в глазах печаль всегда такая собачья… сколько лет прошло, а он, видно, так и не оправился. Тамара его тоже жалела, а Левон жалел Тамару.

– Почему?

– Как почему? Я же объяснила: Тома – хорошая девушка.