Виктор Доценко - Террор Бешеного

В Лэнгли Позин, правда, никогда не был, но попасть в квартиру миссис Файнштадт было и в самом деле очень непросто.

У подъезда обычно дежурил человек в зеленой ливрее и высоком цилиндре, в функции которого входило открывать двери подъезжавших к дому машин. Второй сидел внутри за конторкой и вежливо интересовался у вошедшего, как его фамилия и к кому он направляется, после чего звонил в квартиру и спрашивал хозяев, готовы ли они принять имярек. Третий располагался в лифте и нажимал кнопку соответствующего этажа, на котором имелась лишь одна квартира - в ее предбанник плавно входил лифт. И только когда гостя впускали в дверь, лифтер с чувством исполненного долга отправлялся на своем средстве передвижения вниз, в холл.

В день прилета, вечером, Позин нанес миллионерше визит вежливости. От брошки она была в полном восторге. Им подали чай в гостиную, выходившую окнами на Центральный парк, стены просторной комнаты были увешаны нехитрыми пейзажами и батальными сценами времен войны между Севером и Югом.

- Ну, рассказывай скорее, что у вас там происходит? Что за человек новый Президент? Как он к тебе относится? - засыпала Шуру вопросами хозяйка.

- Пока что-то определенное сказать трудно. - Шура напустил на себя обожаемый им в подобных ситуациях глубокомысленный вид. - Человек он, очевидно, неглупый и хорошо образованный, знает иностранные языки, что, заметь, не так уж типично для большинства наших глубокоуважаемых лидеров, которые нередко принимали послов Бельгии за послов Франции. Он ищет свой путь и стремится быть Президентом всех россиян. Надеюсь, он более созидатель, нежели разрушитель. Что до моей судьбы - говорить об этом пока рано.

- А евреев опять громить не будут? - Руфь была вечно озабочена этой проблемой.

- Среди ближайших советников и аналитиков немалую роль играет известный тебе Гаврик Петропавловский - я тебя с ним когда-то знакомил в Москве.

- Ну, он-то полукровка.

- Есть еще несколько головастых мужиков-иудеев в ближнем круге. Честно говоря, я устал от полета, но обязательно на днях приду к тебе с подробным отчетом.

- А я соберу компанию людей, интересующихся Россией, которые будут интересны и тебе.

- Прекрасная идея. Кстати, ты знаешь Кондолизу Гатти, главную советницу семейства Буш по России? Мне было бы важно с ней встретиться.

- Лично с ней незнакома, но у нас есть общие друзья. Я выясню, когда она будет в Нью-Йорке, и постараюсь вас свести.

Они еще немного посплетничали, как две подружки, о знакомых в Москве и Нью-Йорке, и Позин благополучно отправился спать в отель.

Проспав до часу следующего дня, он выпил чашку крепкого кофе в баре отеля и на такси поехал обедать на Брайтон-Бич к своему однокласснику по кличке Толстый Марик. Дружба их началась давно и странно. Еще учась в младших классах, Марик обожал все заграничное, а поскольку у Шурика Позина заграничным было все - от носков и рубашек до ручек и блокнотов, то свое обожание, неразрывно связанное с жгучей завистью, он механически перенес на счастливого владельца этих заморских вещей.

В сущности, Марик не любил Позина, он обожал его вещи, а Шурик, с детства никогда не знавший чувства обделенности и не будучи по природе жадным, охотно делился с Мариком своим "богатством", хотя довольно рано понял подлинные причины и границы того обожания, которым окружал его Марик, - все равно такое отношение льстило любому мальчишке. После летних каникул, проведенных в Нью-Йорке у отца, Марик с пристрастием допрашивал Шурика: "Какая она Америка? Где были? Что видели? Что ели?"

Поесть Марик любил еще больше, чем все заграничное. И если Позин рассказывал коротко, Марик страшно обижался.

С тех пор много воды утекло в Москве-реке и в Гудзоне. Марик был "при делах" и "в полном порядке". Он полностью освоился в стране своей детской мечты и теперь относился к гостю из России Позину отчасти покровительственно, беря за прошлое безрассудное обожание своеобразный реванш. Теперь Марик владел на Брайтон-Бич несколькими продуктовыми магазинами и двумя ресторанами, в одном из которых под названием "Дюк" Позин и намеревался отобедать.

За время, пока они не виделись, Толстый Марик стал еще толще. Он обнял Шурика, тяжело дыша от жары в рубашке, расстегнутой почти до пупа, - на толстом животе, по которому струились дорожки пота, колыхалась массивная золотая цепь.

Восхождение Марика к сияющим вершинам брайтонского бизнеса началось с того, что он какое-то время состоял в бригаде знаменитого кишиневского гангстера Мони Эльсона, одного из главарей "русской мафии" Нью-Йорка. Чем конкретно занимался Марик? Рэкетом или махинациями с кредитными карточками и страховыми полисами? Эти страницы своей биографии Марик тщательно скрывал, хотя любознательный Позин неоднократно пытался припереть его к стенке, однако всегда не хватало времени.

Но теперь времени впереди было предостаточно, и Позин плотоядно поглядывал на Толстого Марика, как удав на кролика, подумывая, как все-таки поумнее расколоть школьного дружка на правдивую повесть о брайтонских бандитах. Но пока заводить разговор о чем-либо помимо еды было бессмысленно - Марик жаждал накормить голодного и худого Позина до отвала. Как и все обжоры, Марик был убежден в том, что все остальные ничего в еде не понимают и потому едят мало.

- Попробуй этих маринованных грибочков - возим из России.

- Контрабанда? - с интонацией булгаковского кота Бегемота поинтересовался Позин.

- Какая тебе разница? Ешь и не бери в голову, а эти солененькие огурчики, между прочим, по старому местечковому рецепту. Кстати, рыба-фиш у меня лучшая в городе - проводили конкурс.

- Сколько ты заплатил жюри? - спросил циничный Позин.

- Ничего не платил, просто они все у меня со скидкой питаются - ветераны же. Давай по маленькой?

В такую жару Позину пить не хотелось, но обижать радушного Марика было невежливо. Они выпили ледяной водки, от которой захватило дух и заломило десны. И грибы, и огурчики были и в самом деле вкусные.

- Сейчас будем есть борщ, такой густой и наваристый, как варила в Одессе моя покойная бабушка, и к нему мы имеем нормальную сметану - у них же в Америке сметаны приличной нет.

- Марик, когда ты перестанешь говорить "у них в Америке"? Сколько лет ты здесь живешь?

- Двадцать, но сметаны-то приличной все равно они тут не делают, а у меня есть.

- Ну и говори тогда "у меня в Америке и одесский борщ, и настоящая сметана..."

- Все ты шутишь, Шурик. Но вот скажи, а у вас в Москве есть лобстер, настоящий, огромный, не дохлый краб какой-нибудь?

- Думаю, есть, в Москве теперь, как в Греции, есть все.

- Но такого лобстера, как у меня, в Москве ну просто быть не может. У меня он вот такой огромный. - Марик развел руки шире плеч. - Называется "Лобстер а ля Ришелье", сам понимаешь, в честь Дюка - типа фирменное блюдо. Кстати, ты не знаешь, а Дюк любил лобстеров? А то тут меня какие-то эрудиты из вновь прибывших доставали. А вдруг не любил?