Виктор Доценко - След Бешенного

- Они вместе со Щербатым занимались подонками, которые обманом отобрали квартиру у стариков, - объяснил Ростовский.

- Это у тех, что двух сыновей и дочь потеряли? Помню, ты мне, Андрюша, рассказывал... - кивнул Митрич. - А ты что скажешь, Щербатый?

- А мне и сказать-то нечего! - Щербатый пожал плечами. - Я звонил им - не отвечают, сами тоже не звонят... Мы ж договорились дежурить у дома по восемь часов: восемь - дежурит один, двое - отдыхают, потом - следующий и так далее... Почему их обоих не оказалось дома - ума не приложу! Я же только сейчас и узнал об их страшной гибели.

- А может быть, они вышли на эту сволоту, и те гады их засекли, столкнулись и порешили? - предположил Митрич.

- Вряд ли... Мы договаривались, если кто-то из нас засечет хотя бы на одного, кто появится в квартире Лукошниковых, тот сразу должен сообщить свободным от наблюдения, в данном случае мне или Коле-Ватнику, а потом и Ростовскому...

- Почему ты уверен, что все оборвалось именно на дежурстве Толяна? спросил Ростовский.

- Позавчера, в вечер заступил Толик, в ночь должен был заступить Коля-Ватник, а я с утра. Вечером я звонил домой Коле-Ватнику, поболтали о том о сем... - Всегда веселый Щербатый помрачнел от воспоминаний. - Долго болтали: минут сорок, потом попрощались до утра. А где-то около одиннадцати я позвонил на мобильный в машину Толику, чтобы скрасить его дежурство, но он не ответил, опять позвонил домой Старшому - тоже молчок... Я подумал, что он, видно, раньше поехал сменить Толика, и тогда я пошел спать, чтобы быть бодрым к своей смене... На следующий день Коля-Ватник не позвонил, а на мои звонки никто не ответил... Но я уже об этом говорил... - было заметно, что Щербатый очень сильно переживает.

- При таком раскладе, коли был уговор сообщать другим, если засекли кого, мне кажется, что их гибель вряд ли связана с этими гнусными тварями, подытожил Ростовский. - Нужно пробить по другим бригадам: может быть, там кто-то что-то знает или слышал что... Да и ментов можно покрутить... Короче, кто свободен от важных дел или может отложить дела на потом, должен подключиться к поискам виновников их смерти! За кровь пацанов они ответят кровью! - Ростовский поднялся со стула. - Давайте поклянемся не оставлять этого дела до тех пор, пока хоть одна гнида, выпустившая пулю в наших пацанов, продолжает топтать эту землю!

Все сидящие за столом тоже поднялись и, молча выслушав Ростовского, хором сказали:

- Клянемся!

Друг за другом каждый, ритуально прикоснувшись к своему верхнему зубу ногтем большого пальца, стискивал пальцы в кулак, подходил к Ростовскому и касался кулаком его кулака. Затем снова все хором возгласили:

- Клянемся!

Несмотря на кажущуюся театральность сцены, во всем этом было что-то настоящее, истинное. Тем более что ни-кто перед этим, естественно, не репетировал: все получилось спонтанно, само собой. Это-то и придавало особую значимость происходящему.

Именно в такие моменты, перед ликом смерти или большой беды, говорят, забываются все мелочные обиды и всех воедино сплачивает одна общая беда.

Так же молча все переглянулись и остановили взгляды на Митриче, словно поручая ему самое важное слово, как Старшему. Глаза у старика, как ни странно, стали влажными.

- Извините, сынки, расчувствовался я что-то, - с комом в горле произнес он.

Более шестидесяти лет никто не видел у Митрича слез. Да и сам он видел их у себя в последний раз пятьдесят шесть лет назад, когда, едва не отчаявшись в плену у фашистов, поклялся, что сбежит от них.

- Да, я "медвежатник" и никогда не отходил от своей профессии. Но и у меня есть кровь на руках. И этой крови я не стыжусь! - произнес он и вздохнул с облегчением, словно освободился от тяжкой ноши.

Все почувствовали, что Митрич впервые говорит об этом, чтобы снять тяжесть с души, очиститься, а потому никто не проронил ни слова, слушая старика с полным вниманием.

- Тридцать лет назад, - продолжил Митрич, - был у меня напарник, и жили мы вдвоем, и работали душа в душу! Жена это была моя. А один фраер позавидовал нашему счастью, нашему фарту, стал уговаривать ее уйти работать с ним, и когда Даша отказалась, хладнокровно зарезал ее... Но ведь эта подлая душонка, он корешился со мной, и, скорее всего, я бы никогда так и не узнал имя убийцы, если бы мент, расследовавший это дело, не спросил, знакомо ли мне прозвище, и не назвал погоняло, которое мы дали этому проклятому корешу между собой... Митрич тяжело вздохнул. - Прикидываете, умирая, Даша написала это прозвище кровью под собой, чтобы эта мразь не заметила!

- Неужели вы признались менту, что знаете подонка? - машинально спросил Валька-Стилет.

- Ты чего, Стилет, в натуре? - оборвал его Ростовский, а Митрич даже не счел нужным отвечать, лишь только недовольно покосился на парня.

- На ее могиле я поклялся, что убийца не переживет дня ее похорон... А этот сучара стоял рядом, поддакивал, приговаривая, что он готов половину своей крови отдать, чтобы отомстить!

- И вы тогда промолчали? - спросил Павка-Резаный.

- Почему промолчал? Я сказал, что знаю убийцу, и предложил этому гаду пойти со мной...

- Ну ты даешь, Митрич! - восхищенно воскликнул Ростовский. - И куда же ты его завел, в лес, что ли?

- Зачем в лес? В дом родителей Даши, где он ее и убил!

- И что?

- Как и обещал этот подонок, он отдал половину своей крови, прежде чем сдох! - Митрич снова вздохнул и брезгливо поморщился. - Но дальше не интересно... А ментам заботы прибавилось: искать двойного убийцу... Катерина! крикнул он, и она тут же внесла вторую бутылку водки.

Молча разлила сама по рюмкам, плеснула и себе.

- Тост у меня на этот раз на вид простой, хотя и сложный, - проговорил Митрич. - Месть хорошо подавать к столу холодной, а вкушать горячей! И никогда не оставлять не съеденной!

- Правильные слова сказал, Митрич! - одобрил Ростовский. - Убийцы должны быть в земле! И они будут в земле!

- За сказанное! - закончил Митрич.

Все сдвинули рюмки и выпили водку как бы единым глотком.

- И все-таки я бы не стал окончательно отбрасывать мысль о том, что наши пацаны столкнулись с этими сволочами, что отобрали квартиру у стариков, неожиданно для всех подал голос Степан Булдеев.

Все, как по команде, взглянули в его сторону. Степан был молчалив и говорил настолько редко, что многие, даже часто общавшиеся с ним, не помнили, как звучит его голос...

Степан Булдеев прибился к бригаде Ростовского несколько необычным образом.

Примерно год назад сибирский авторитет Вован Иркутский, "крышевавший" нефтяные сделки, прилетел на несколько дней в Москву на какие-то важные "терки". Искать, где остановиться, ему не было нужды: у его подкрышной фирмы был в столице отличный офис с гостевыми апартаментами, являвшийся филиалом сибирского.