Виктор Доценко - След Бешенного

- И тогда мы вновь сможем сказать, что благодаря нашим агентам, умело внедренным в криминальную среду, удалось ликвидировать соответствующие преступные сообщества! - подхватил Громыхайло. Он уже приступил к некоторым подобным операциям, но сделал вид, что именно генерал додумался до этого первым.

- Ты схватываешь на лету! - похвалил Бессонов. - Как только будет что-то готово, сразу сообщи мне. Не хочу, чтобы мои люди столкнулись с твоими, пояснил он.

- Не столкнуться: это я гарантирую на все сто!.. - заверил полковник...

После этой встречи по Москве вновь прокатилась волна кровавых разборок: на этот раз столкновения произошли между несколькими криминальными группировками, которые ранее считались вполне дружественными...

И делал все это Аркан со своими приятелями. Иногда он просто расстреливал авторитетов, оставляя среди вражеских трупов труп какого-нибудь своего "быка", в кармане которого обнаруживалось послание якобы от соседней группировки.

В другой раз выкрадывал какого-нибудь близкого дружбана авторитета и во время налета, уничтожив всех, кто попался под руку, оставлял труп того приятеля на месте расправы. Естественно, когда люди расстрелянной группировки обнаруживали среди своих убитых чужого, то, легко определив, к какой группировке тот принадлежит, натурально предъявляли тем счет, не веря никаким оправданиям...

С честью похоронив трех своих пацанов и совершенно четко определив, кто виноват в их гибели, Ростовский собрал всех оставшихся в живых боевиков, как обычно, на даче Митрича.

- Сначала, как и положено, помянем своих братков, - хмуро проговорил Ростовский.

Все встали, взяли рюмки с водкой, молча опрокинули, почти синхронно поставили на стол, сели.

- Что ж, братишки, мы знаем, кто убил наших пацанов, знаем, где находится одна из их точек, знаем, где они иногда появляются, то есть ту самую квартиру, с которой все и началось. - Ростовский говорил тихо, но так четко, что его слышал даже сидящий в самом конце стола. - Нас, я имею в виду тех, кто готов взять оружие в руки и биться до последнего, четырнадцать человек.

- Но как же остальные... - вылез Ник, однако Ростов-ский его перебил:

- Я знаю, Ник, почему ты хочешь возмутиться. Гораздо больше пацанов готово было сегодня сидеть за этим столом, чтобы потом взять в руки оружие и пойти с нами, но... - Ростовский замолчал и поглядел исподлобья на каждого из присутствующих, - не знаю, как у вас, но мое сердце не смогло смириться с тем, чтобы сюда явились те, у кого на руках маленькие дети... - Он снова повернулся к Нику. - Кстати, дорогой Ник, это и тебя касается: твоей же малышке годик всего, так?

- Братан, ты знаешь, как я тебя уважаю, и знаешь, что еще ни разу я не перечил твоему слову, но сегодня, когда речь идет о том, чтобы отомстить за смерть наших братанов, извини... - Ник был очень серьезен, и его голос звучал бескомпромиссно. - Не скрою, были и у меня сомнения: как будет моя малышка жить, если что случится со мною, и потому я честно поделился со своей женушкой, и она сказала очень правильную вещь. Она сказала: а если бы убили тебя? Кто стал бы мстить за твою смерть, если бы у каждого из оставшихся оказался маленький ребенок? Не знаю, как остальные жены, но, наверное, я бы сама взяла в руки пистолет. Ты ее знаешь, братан: она бы точно пошла за меня мстить!

- Честно говоря, даже не сомневаюсь! - улыбнулся Ростовский.

- И вот она сказала мне сама: иди, Ник, и отомсти за братанов наших.

- Что ж, я не могу запретить тебе участвовать в священном деле, пусть будет так! - согласился Ростовский.

- Будь я помоложе, и я взял бы в руки оружие, - тихо проговорил Митрич, но слышал я по своим каналам, что главарь ихний, Аркан, на зоне главной сукой был и забил хорошего пацана. Хотел его опустить, но тот предпочел смерть позору. Этот пидор не должен жить!

- И не будет! Слово даю, Митрич! - заверил Ростовский.

- Эти обсоски в большую силу вошли: хватит ли у тебя людей, внучок? продолжил старый "Вор". - Если я правильно понял, то они даже на троих твоих пацанов, которые были всего на двух машинах, вышли аж на четырех машинах. Может быть, их и больше было, если взять во внимание, что только убитых с их стороны оказалось с десяток! Может быть, стоит обратиться за помощью к друзьям-приятелям?

- Спасибо, Митрич, за поддержку, но и я тоже подумал об этом, и сегодняшняя наша встреча - только попытка узнать, сколько бойцов может противопоставить этим беспредельщикам наша бригада. Я уже обратился к "Ворам", и сегодня вечером они согласились объявить сходку, чтобы там обсудить некоторые вопросы, возникшие в связи с происшедшими в Москве событиями. На этой сходке я и попытаюсь обратиться за помощью...

- Может быть, и мне стоит поехать и побазарить с братвой? - предложил Митрич.

- Нет, Митрич, если ты позволишь, я сам скажу слово от твоего имени.

- Без базара, внучок!

- А если понадобится твой личный базар, то пошлю за тобой машину: ты сейчас не в лучшей форме, чтобы так рисковать своим здоровьем, - пояснил Ростовский.

- Что ж, пусть будет по-твоему... - согласился старый "законник".

Вид у него действительно был неважнецкий: опять "мотор" барахлил...

Ростовский связался более чем с дюжиной уважаемых "Воров", живущих в Москве. Многие из них, не дав конкретного ответа, обещали подумать. Только четверо, среди которых был и один из самых близких Ростовскому "Воров" - Дато, по прозвищу Ушба, дали твердое обещание появиться на сходке.

Хотя Ушба был на несколько лет моложе Ростовского, однако его уже давно короновали в "Воры", и слово Дато весьма уважалось даже самыми старыми "Ворами".

История семьи Дато-Ушбы была настолько уникальной, что, услышав ее, многие с трудом воспринимали ее как правду, а большая часть отказывалась поверить такому вообще...

Отец Дато - Тенгиз, сван по национальности, был сыном Варлама Лазаревича, в свое время владельца довольно богатого магазина, в котором по тем временам можно было купить все: от нитки с иголкой до богатого седла, инкрустированного серебром, от куска хлеба до нескольких сотен мешков кукурузы или пшеницы. Тогда семья Дато считалась вполне зажиточной.

Все резко поменялось, когда на Кавказ пришла советская власть, которая отобрала не только магазин, но и небольшой участок земли, оставив перебиваться большую семью с хлеба на воду.

На Кавказе дети взрослеют рано. К этому моменту Тенгиз уже подрос и осознал, что он должен помогать отцу обеспечивать семью. Жить было трудно не только потому, что советская власть обложила всех, занимающихся сельским хозяйством, непосильным налогом, но и потому, что найти работу в той местности, где проживала их семья, было почти невозможно. Тенгиз увидел, что его честный труд советской власти не нужен, и без колебаний встал на путь криминала.