Виктор Доценко - Биография отца Бешеного

- О чем ты говоришь? Чему там поражаться? - отмахнулся я и чуть поморщился.

- Ты хочешь конкретики? Изволь! - Писатель нагнулся, достал из своего "дипломата" толстую тетрадь. - Ты хочешь конкретики? Читаю: твой рекорд по юношескому легкоатлетическому многоборью в зональных соревнованиях в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке продержался более двенадцати лет. Так?

- И что? - не без удивления бросил я, пытаясь вспомнить: когда успел рассказать об этом.

- Не перебивай! - оборвал он. - А недавно я узнал от твоего тренера...

- Вадима Константиновича?

- Да, я встречался с Дармо по своим делам, но разговор зашел и о тебе. Оказывается, ты был чемпионом Москвы.

- Ну... - Я чуть смутился, словно учитель поймал меня на каком-то вранье.

- Учась в пятом классе, ты сбежал из материнского дома, который находился, если мне не изменяет память, в Омске, и добрался до самой Москвы, а вернулся обратно через шесть дней, причем самостоятельно, несмотря на объявленный всесоюзный розыск. Было?

Я молча кивнул.

- Разве это не интересно? А когда ты, семнадцатилетним парнем, без всякой поддержки, приехал покорять Москву и остался в ней навсегда?

- В Москву многие приезжают и остаются здесь...

- Помолчи, побереги силы, тебе еще много чего сказать придется, а пока слушай дальше. Студентом МГУ ты был приглашен погостить в Восточную Германию, и там нелегально переходил границу, побывал в Западной Германии и вернулся назад в Восточную. Я правильно записал?

И вновь я был вынужден согласиться.

- А на последнем курсе тебя угораздило влюбиться в девушку из другой страны, ради которой ты оставил университет и, не защитив диплома, уехал к ней, прожил около двух лет за границей и приехал обратно в Москву... один, без нее...

- Так получилось...

- Вот-вот! Потом за полгода окончил ВГИК, сдав на "отлично" государственные экзамены. Кстати, ты знаешь, что был первым и последним в Советском Союзе студентом, которому разрешили закончить два факультета одного института? Я специально узнавал об этом в Министерстве высшего образования. Идем далее. - Писатель перевернул еще страницу. - Ты был первым и последним в Советском Союзе режиссером комбинированных съемок, и твоя зарплата на этой должности устанавливалась решением трех министерств... Ты был дважды судим советским судом: один раз загремел на два года, пострадав от предательства друга, второй раз - на шесть лет, рассказав правду об Афганистане и о реальной коррупции и преступности в Советском Союзе в своем первом романе о Савелии.

- Этим романом я предсказал собственную жизнь за колючей проволокой, - с горечью поморщился я. - Кстати, я был первым и последним в Советском Союзе человеком, которого прокурор просил осудить на пять лет, а судья вынес приговор - шесть лет.

- Вот видишь! - уцепился за этот факт моей биографии он. - Но, несмотря ни на какие пытки во время следствия, ты же не отказался от своих убеждений? Разве одно это не интересно твоему читателю? А сколько интересного ты можешь рассказать про жизнь за колючей проволокой! Кстати, я слышал, что ты однажды убил человека и даже не был привлечен даже к суду? Было такое?

- Было, - после паузы признался я.

- А ты все свое: неинтересно, неинтересно! - Он усмехнулся. - Побывал в Афганистане, не держал там в руках оружия, но получил предназначенную не тебе пулю и чудом остался в живых. И всего лишь за двадцать три дня... даже об этом можно написать целую книгу...

- Да, двадцать три дня, которых хватило мне на всю оставшуюся жизнь...

- Не сомневаюсь... Видишь, только эти, известные мне отдельные факты твоей биографии уже говорят о том, что книга может получиться. Единственное, что я могу тебе посоветовать: будь до конца правдивым и не выдумывай ничего такого, чего не было на самом деле...

После этого разговора у меня не осталось никаких отговорок, чтобы не писать книгу: я понял, что просто обязан это сделать...

Человеческая память весьма избирательна и имеет различные "степени защиты" от внешней среды: всем нам свойственно забывать неприятности, заставлять себя не думать о печальном. Такова наша природа. Думаю, потому и существует закон о невмешательстве в частную жизнь и даже статья в Уголовном кодексе, гласящая, что человек не обязан доносить на самого себя и не сообщать то, что может принести ему вред.

Уверен, что в жизни каждого человека есть нечто, что задвинуто в самые дальние уголки его памяти, то, что ему никогда бы не хотелось озвучить. Кажется, это забылось навсегда и никогда не всплывет в твоем сознании. Но нет, наступает какой-то момент, когда оно выхватывается твоей памятью и начинает терзать, рвать твою душу, и кажется, тебе никуда не деться от этой напасти...

Вы вправе задать вопрос: каким же образом я выполню свое обещание быть правдивым в рассказе о своей жизни? Предлагаю следующий вариант: чтобы не лгать вам, коль скоро дано такое обещание, я, если мне трудно будет о чем-то написать правду, просто опущу этот момент.

И, конечно же, прошу заранее простить меня, если я немного отойду от истины, когда она может расстроить кого-нибудь, например мою маму. Надеюсь, никто не будет оспаривать это право автора. Во-первых, не причиню себе и близким нечаянный вред, во-вторых, останусь перед вами честным даже в мелочах. Справедливо, не так ли? Вот и хорошо.

Теперь о названии. Я, как и пролетарский писатель Горький, мог бы с полным основанием назвать эту книгу "Мои университеты". Как и у него, и у любого нормального человека, у меня было и детство, и юность, но вряд ли кого-либо этим можно удивить. И вполне резонным был бы вопрос: а что такого необычного ты, писатель Виктор Доценко, можешь найти в своей молодости, что бы это стало интересным для многочисленного круга твоих читателей? Но прежде чем отвечать на него, я задал самому себе еще один вопрос: готов ли я, писатель Виктор Доценко, пойти на риск и написать о своей жизни, даже если эту книгу не примут мои читатели? И ответил без колебаний: да, готов! И тогда на первый вопрос ответ пришел сам собой: как вы уже успели заметить, в моей жизни было столько всего, что мой читатель наверняка не разочаруется во мне...

Итак, двенадцатого апреля тысяча девятьсот сорок шестого года я появился на свет...

Для лучшего понимания моего характера давайте заглянем в мой гороскоп.

Итак, родился в год Собаки, под знаком Овна. По гороскопу друидов - Клен.

Родившиеся в год Собаки преданные и верные друзья, честны, обладают обостренным чувством справедливости. Никогда не предадут, но никогда не прощают измены и предательства.

Стихия Овна - огонь. Овен - натура властная. Борец с сильной потребностью к деятельности, самоуверенный, преданный, энергичный. Препятствия не останавливают, а только разжигают его и заставляют удваивать усилия. Упорный, но нетерпеливый, не в меру усердный, при случае вспыльчивый, не переносит ни принуждения, ни опеки. Может быть резким, бесцеремонным, властным и деспотичным. Может отлично руководить, организовывать, часто проявляет великодушие и рыцарские чувства, уважает врага, но никогда не забывает обиду. Сильные порывы. Излишне доверчив...