Галина Романова - Счастье по собственному желанию

– День добрый. – Хелин вежливо осклабился в сторону Кима, потом, подумав, шагнул ему навстречу с протянутой рукой. – Хелин… Хелин Богдан…

– Ишь как мудрено, – вроде и прошептал Ким, но как-то так, что все услышали. Пожал протянутую руку Хелина, назвал себя и тут же спросил, – Далеко собрались?

– За город, – просто ответил Хелин и вдруг обнял Любу за плечи, притянув к себе. – Дождь закончился. Солнце выглянуло. Погода прекрасная. Чего же в городе сидеть?

– Ага… В самом деле… Когда вернетесь? – продолжил Ким играть роль старшего брата. – Не удивляйтесь. Я, в Каком-то роде, несу за эту женщину ответственность, так что…

– Понятно, понятно. Верну в целости и сохранности, Ким, – пообещал Хелин с загадочной улыбкой и тут же совершенно неожиданно для всех поцеловал Любу в висок, проговорив: – Идем, дорогая.

Им все же пришлось немного задержаться. Любе вдруг срочно понадобилось взять с собой что-нибудь из вещей. Или, скорее всего, просто время потянуть захотелось.

Она метнулась в спальню и почти не удивилась, когда через мгновение там же появился и Ким.

– Интим-комплект забыла? – ехидно поинтересовался он, наблюдая за тем, как она сворачивает белье, полотенце, свитер, плотные джинсы и совсем прозрачную майку на тонких лямках. – Ну, ну… Парню требуется стимуляция, кажется?

– А мне кажется, что ты ревнуешь. – Люба неуверенно улыбнулась, глядя на него снизу вверх.

– Я?! Ревную?! Плевать, знаешь, – он засмеялся, но как-то не очень убедительно.

А может, она это только придумала для себя…

Они с Хелиным вышли на улицу, и Люба, не удержавшись, подняла глаза на окна Кима.

Он, конечно же, маячил там. И смотрел им вслед, раздвинув полоски жалюзи на кухонном окне. Знать бы еще, что за чувства его сейчас обуревают.

Дорога за город не заняла много времени. Огромная, будто маленький автобус, машина Богдана Владимировича со свистом рассекала мелкую дождевую дымку, оставшуюся после дождя. Бесстрашно врывалась в лужи, поднимая фонтаны брызг до самых стекол. И раскиселенное пригородное бездорожье не стало для его мордастого джипа препятствием. К деревянному домику о трех окошках они подъезжали уже через сорок пять минут.

– Вот, Любаша. Это гнездышко и приютит нас на пару дней, – промурлыкал Богдан Владимирович куда-то ей в шею, помогая выбраться из машины и прижимая к себе. – Думаю, тебе понравится.

Люба взяла в руки свой пакет с одеждой, что собирала под пристальным взглядом Кима, и побрела к резному крылечку.

Место действительно было милым. Березы, омытые дождем, еле слышно перешептывались, стряхивая лишнюю влагу с листвы. Трава поблескивала от солнечных лучей, с пронзительной настойчивостью пробивающих облака. Пахло грибами, свежестью и умытыми цветами.

Люба взошла по трем ступенькам, оперлась о перила и огляделась.

За ней от машины тянулся темный след в мокрой траве. Кроссовки влагу не пропустили, хвала производителям и родителям, сделавшим ей такой подарок. Хелин все еще копался возле машины и в дом не спешил. Из-за капота появлялась то его голова, то мелькали бледные руки. Странно было видеть его незагорелым. Почти два месяца стояла иссушающая жара. Ким загорел до синевы. Иванов от рождения был смуглым, теперь же и вовсе походил на эфиопа. А этот бледный, просто не по здоровому бледный.

«Не придирайся! – одернула себя Люба. – Человек работает сутками. На работу ходит в пиджаках. Да и кабинет его не располагает к тому, чтобы принимать там солнечные ванны. А Ким бездельник. Хотя… Хотя о его делах можно только догадываться. А что касается Богдана Владимировича… Он совсем неплохо выглядит. Очень даже неплохо».

Хелин и в самом деле был потрясающе хорош собой. Светлые голубые джинсы. Рубашка в мелкую полоску с коротким рукавом. Джемпер, перекинутый через шею рукавами вниз. Все в одном стиле, все дорого, включая кроссовки и носки И, невзирая на природную нездоровую – как она определила – бледность, выглядел холеным. Никакой тебе небрежности и распущенности, все отточено, включая его неподражаемо розовые ногти.

– Ты чего растерялась, милая? – спросил он, вбегая на крыльцо с двумя огромными сумками. – Входи, не стесняйся. Будем располагаться, жарить шашлык. Потом сходим искупаться.

– Куда? На озеро? – Люба удивилась.

По ее соображениям, озеро находилось километрах в сорока к северу от этого места. А он говорит – сходим.

– Есть тут местечко, Любаша! Есть! Просто чудо, что за место… Сходим туда, обещаю…

А вот купальник-то она и не взяла. Не подумала как-то, что в глубине леса может появиться возможность поплескаться в волнах.

Люба прошла за Хелиным в дом и пораженно замерла прямо на пороге.

Избушка оказалась пещерой Али-Бабы, да и только.

Камин прямо против входа. Резная мебель. Шкура невиданного зверя на полу. Арочная дверь, ведущая во вторую половину дома. Люба опустила пакет на дубовую скамью, застеленную толстым ковром, и прошла к интригующему дверному проему.

Спальня. Ах, ну да, конечно! Как же без спальни-то? Это непременный атрибут всех загородных вылазок.

Широкая кровать под кружевным балдахином с дюжиной подушек. Толстое одеяло, упакованное во что-то воздушно-кисейное.

И как здесь не разворовали все это богатство, запоздало подумалось ей. Гуща леса. На окнах ни ставен, ни решеток. Может, существует охрана, которая убралась подальше к моменту их приезда?..

– Люба. – Хелин неслышно подошел к ней и прильнул сзади, его руки обвили ее, сразу стиснув грудь. – А кто этот парень? Ким, кто он?

– Хороший друг, – она закрыла глаза, чтобы не видеть призывно распластавшейся кровати и бледных пальцев Хелина с неестественно розовыми ногтями, тискающих и мнущих ее плоть.

– Настолько хороший, что ты решила у него пожить, да? – Хелин шумно задышал ей на ухо и принялся тихонько теснить от входа. – Знаешь, я не верю в дружбу мужчин и женщин. Все это рано или поздно кончается постелью… Ты спишь с ним, Закатова? Ну, не нужно обижаться! Просто ответь, ты спишь с ним?

– Нет, – горло перехватила дурнота, Люба сглатывала раз за разом, но не отпускало.

Захотелось вдруг на воздух. И лечь прямо в мокрую после дождя траву, и зарыться лицом в ее упругую свежесть, и чтобы никого рядом. Ни Кима с его неподражаемо агрессивной загадочностью. Ни Хелина с его мягкой раздражающей настойчивостью.

– Эй, Любаша. Давай-ка разденемся, а…

Это нужно было понимать как руководство к действию. Она невольно сморщилась от навязчивой дурноты и отвращения. Зачем только позвонила, дура? Прав Ким, она дура. Она же не хочет этого Хелина. Не хочет, не хочет, зачем тогда?

Захотелось поделиться с ним своими проблемами? Снова дура! Нужны они ему? Все, что ему нужно, так это побыстрее опрокинуть ее в койку, а потом…