Галина Романова - Игры в личную жизнь

Это была моя первая ошибка. Потом последовали вторая и третья, но об этом чуть позже. Сейчас же я, благополучно проморгав тревожные сигналы подсознания, засобиралась в отпуск.

Мой шеф долго чертыхался и кивал в сторону огромной кипы техдокументации, пытаясь призвать меня к сознательности. Но моя твердость была непоколебима.

– Нет, Виктор Михайлович, как хочешь, но я ухожу. Третий год без отпуска, совесть имей!

Про то, что регулярно за прошедшие годы брала компенсацию, я благополучно позабыла. Но он, оказывается, не забыл...

– Так ты же сама всякий раз отказывалась! – вполне небезосновательно возмутился шеф, обиженно затеребил узел галстука и плаксиво пробормотал: – Полугодовой отчет на носу, а ты нас бросаешь. Хоть бы еще месячишко-другой потерпела.

– Ага, а через этот самый месячишко девятимесячный отчет будет на носу, потом годовой, следом пояснительную записку нужно будет готовить, а там и ежегодная налоговая проверка, и так далее и тому подобное! Виктор Михайлович, не обижайся. На сей раз отгуляю все от звонка до звонка. А если не хватит, то еще и за свой счет прихвачу.

Шеф озадачился не на шутку. Мгновение сидел, все так же ухватившись за узел галстука. Потом откинулся на высокую спинку кожаного кресла. Подозрительно прищурил рыжие кошачьи глазищи и с вполне понятным мне нажимом протянул:

– Та-ак! Что я пропустил в этой жизни, Сашок? Что-то такое, о чем мне, видимо, знать не надобно? Что произошло? Никак ты замуж собралась?!

– Может, собралась, а может, и нет, – решила я немного поддразнить его. – А разве это может сказаться на росте производительности нашего предприятия? Думаю, что нет...

Шеф насупленно молчал, сверля меня глазами. Подобная новость явно была ему неприятна. Ему так было удобно все эти годы иметь под рукой любовницу. Не приходилось особенно напрягаться и отвлекаться от семьи и работы, занимаясь ее поисками. А тут, стоило лишь вытянуть руку и щелкнуть пальцами, и она тут же усаживалась на заднее сиденье его шикарного «Вольво» и ехала туда, куда нужно.

В какой-то момент мне показалось, что я уже никогда не разорву эту связь. А сейчас настал как раз тот самый момент, когда нужно все это закончить. На этой самой невыговоренной и загадочной волне. Иначе все будет продолжаться вечно! Наш вялотекущий роман и так уже имел десятилетний стаж. С ежемесячными периодически случающимися встречами на каких-нибудь пустующих квартирах. С дежурными прощальными поцелуями и его вопросами: всем ли я была довольна.

– Все! – Я оправила на коленях юбку и решительно поднялась. – Подписывай заявление, я ухожу...

Он точно хотел добавить что-то колкое, подписывая заявление, но потом передумал и лишь беззвучно шевельнул губами. Губами, которые целовали меня время от времени, жадно крадя мою нерастраченную нежность. И мне ведь не было с ним плохо, черт возьми! Пусть не так, чтобы уж очень и хорошо, но плохо точно не было.

– Спасибо тебе, Вить, – пробормотала я негромко, вытаскивая из-под его руки подписанное заявление на отпуск.

Он сразу понял, о чем я. Он всегда понимал меня, иначе мы бы не пробыли так долго вместе. Понял и потеплел. Глаза перестали быть колючими и злыми, в них разлился рыжий мед, и заискрился, и заиграл...

– Прекрати немедленно! – угрожающе протянула я, зная, что может последовать за такими метаморфозами. – Я ухожу!

– Сашок, но не навсегда же! – хохотнул Виктор и, сильно перегнувшись через стол, успел поймать меня за подол юбки. – Ты же вернешься из отпуска. И замуж ты наверняка не собираешься. Ну, устала ты, я понимаю, что устала. Мне давно, дураку, нужно было свозить тебя куда-нибудь. Ты оставь на всякий случай пяток деньков, а? Его рука легла мне на колено и заскользила по бедру все выше и выше.

– Витя-а... – Ругать его было бесполезно, ударить по руке я его тоже не могла, не те у нас были отношения, оставалось только умолять. – Я прошу тебя! Не нужно!

– Ну, хорошо, хорошо, сейчас уйдешь, – примирительно промурлыкал он, движение руки вверх по ноге прекратилось, зато вторая его рука по-хозяйски обвила меня за талию и требовательно привлекла к себе. – Ты только обнадежь меня, Сашок! Не делай мне так больно, Сашок. Только не уходи вот так...

– Как?!

Все мои благие намерения прекратить наши отношения находились сейчас под большим вопросом. Если Виктор продолжит в том же духе, то я, возможно, и от отпуска откажусь. И сегодня вечером привычно юркну в его машину под покровом темноты. И потом буду любить его до одурения на какой-нибудь квартире с запахом заброшенности и оставленных кем-то до нас окурков в переполненной пепельнице и буду называть его при этом милым и единственным.

Он и на самом деле был для меня милым и единственным после Славкиного отца, сгинувшего пятнадцать лет назад в очередной археологической экспедиции. Кто говорил, что его убили. Кто уверял меня, что видел его с какой-то молдаванкой в соседнем городе. Кто-то твердил о том, что его фамилия значилась в коллегии адвокатов штата Колорадо. Мне было плевать на все эти бредовые слухи. Как бы там ни было, он оставил меня одну с четырехлетним сыном на руках. И не вернулся больше никогда, и даже не написал ни разу. А коли так, то с глаз долой – из сердца вон.

– Сашок... – Голова Виктора начала клониться к вырезу на груди моей летней кофточки. – Сашок, не смей меня бросать вот так! Я никогда тебе этого не прощу! Ты знаешь, что ты у меня одна!

– Не мели ерунды! – Он все-таки сумел все испортить, наступив на любимую мозоль. – У тебя милая жена и пара очаровательных дочерей. Твоя спокойная гавань и... хватит уже, Виктор! Сюда могут войти!

– Сюда никто и никогда не войдет, пока ты в моем кабинете, – озвучил он негласное распоряжение, которое передавалось из уст в уста часто меняющимся секретаршам. – Я могу взять тебя прямо на этом столе, и сюда никто не войдет.

– Даже твоя Наташа?

Упоминание о супруге немного привело его в чувство, но не настолько, чтобы выпускать меня из рук.

– Сашок, давай не будем о грустном, – Виктор притворно вздохнул, обдавая горячим дыханием выемку моей груди. – Лучше скажи, ты на самом деле выходишь замуж? Я ведь этого не переживу! Я не знаю, что с собой сделаю!

– Ви-итя! – Я вырвалась и отбежала к двери, так как накал его страсти начал перерастать из разряда допустимых в разряд недозволенных. – Я не выхожу замуж. Мне нужен отпуск для того, чтобы уладить кое-какие личные дела.

– Какие? – Он шумно дышал, поправляя галстук и ероша густые русые волосы. – Какие у тебя могут быть личные дела?

Меня это откровенно возмутило. Он что же, считает, что у меня не может быть личной жизни? Что я только и живу нашими с ним ежемесячными встречами? Да, я всячески поддерживала его в этой уверенности. Но сам-то он дурак, что ли? Должен же был соображать, что роль его утешительницы мне рано или поздно приестся. И хотя я никогда не заводила с ним разговоров о его возможном разводе, он должен был понимать, что мне тоже хочется иметь своего собственного мужа, а не чужого.