Наталья Солнцева - Кинжал Зигфрида

– Эта переписка сохранилась?

– Муж не любил накапливать лишние бумаги, не любил фотографироваться. Его щелкали незаметно, а потом дарили снимки.

Астра перебирала фотографии, где моложавый, подтянутый мужчина приятной наружности стоял в кругу студентов, сидел с удочкой в камышах, держал сачок с рыбой, жарил шашлыки на даче. Снимки преимущественно групповые и на природе.

– Фамилия Куприяновы вам о чем-нибудь говорит? – спросила она.

– Куприяновы? Кажется, купеческая семья, ткацкие фабрики, что-то в этом роде. Да, Дима упоминал о них. Похоже, составляя семейную хронику, он наткнулся на брак между одной из девиц Куприяновых и каким-то Лианозовым.

«Допустим, потомки Куприяновых в самом деле породнились с потомками Лианозовых – ну и что? – подумала Астра. – Как это поможет мне отыскать Неверова?»

– Вы знакомы с Владом Неверовым? – вдруг вырвалось у нее.

– Неверов? Не знаю. Столько студентов, столько фамилий. Не могу сказать.

– Поездка профессора в Новгородскую область имеет отношение к семейной хронике? Возможно, он искал кого-то?

Зинаида Романовна отрицательно повела рукой:

– Нет. При чем тут… хотя постойте… я вспомнила! Дима действительно интересовался Новгородчиной, говорил, что мечтает поудить на Ильмень-озере. Даже карту купил. Неудивительно, раз он собирался туда ехать. Не понимаю, почему он со мной не поделился своими планами?

– У него были близкие друзья?

– Единственный друг Димы, его последователь – Максим Шестопалов, ушел с кафедры и сейчас живет за городом, в собственном доме. Бросил науку! Разводит пчел, продает мед и продукты пчеловодства. Последний раз мы виделись на Пасху… да. Он приезжал в Москву и зашел проведать, привез банку меда, прополис. Милый, деликатный человек, талантливый, а вот плюнул на карьеру, на все эти звания, диссертации – и молодец. Жизнь не такая уж длинная…

– Было бы неплохо поговорить еще и с ним. У него есть телефон?

Вдова охотно согласилась дать адрес и телефонный номер Шестопалова.

– Давайте я вас чаем напою, – предложила она.

– Не откажусь.

Астра тянула время в надежде, что придет сын профессора и она познакомится с молодым человеком. Увы! За чаем женщины снова вернулись к теме нефтепромышленников Лианозовых.

– Дмитрий Лукич смолоду интересовался своей родословной?

– Конечно же, нет, – печально улыбнулась Зинаида Романовна. – В молодости Диму увлекала только физика! Его коллеги собирались у нас, спорили до хрипоты, размахивали руками, а я жарила на кухне картошку и кормила их. Потом Дима сделал открытие, потом… – она смахнула набежавшую слезу. – Неважно! Родословной он начал интересоваться в связи с какой-то своей теорией… Я в этом профан. Из разговоров я поняла, что масоны владели некой магической вещью, которая то ли подтверждала гипотезы Димы, то ли отрицала. Муж надеялся заполучить если не сам раритет, то, по крайней мере, его описание, свидетельства очевидцев.

– Что это за раритет?

Женщина пожала плечами:

– Не знаю. Я врач, а не физик. Признаться, все научные споры наводили на меня смертельную тоску. Я старалась отключиться, думать о чем-то своем, близком и понятном: о больных, о домашнем хозяйстве, о сыне. Это позволяло мне твердо стоять на земле. А Диму порой заносило невесть куда.

– Вы познакомите меня со своим сыном? – не выдержала Астра. – Он живет с вами?

– Со мной. Работает менеджером по продажам бытовой техники, постоянно в разъездах. Сейчас как раз в командировке.

– Какая жалость. А чем занимается брат вашего мужа?

Зинаида Романовна опешила.

– Брат? У Димы нет брата…

Бои за город будут недолгими – барон это знал. Он прибыл сюда инкогнито, под покровом ночи и под прикрытием легенды. Величественная громада Нотр-Дам, освещенная зловещим заревом, плыла над Сеной, как призрачный ковчег. Только ему не суждено спасти французов, как в библейские времена ковчег Ноя спас обитателей Земли от Потопа.

Непобедимая нордическая раса хлынет на континенты, затопит их и поглотит отсталые народы. Наследники Зигфрида прославят себя подвигами во имя возрождения Империи севера. Восторжествует новая эра, и новые барды, пришедшие из лесов Вестфалии, сложат саги о новых героях.

Барону грезился окутанный туманом древний замок Вевельсбург – новый Камелот, где снова воссядут за Круглым столом двенадцать рыцарей, только теперь уже не короля Артура, а черного ордена с эмблемами СС. И будут вершить судьбы мира.

«Мы воссоздадим Валгаллу, – думал он, – куда валькирии на своих крылатых конях смогут приносить павших воинов, где вокруг магического очага будут пировать боги и герои…»

Накануне вторжения войск вермахта в Европу барону было знамение: на сумеречном небе пронеслись мертвый воин из Валгаллы и сопровождающая его валькирия – они появляются в моменты перелома, когда решается участь народов.

– Смотрите! – воскликнул он и указал вверх, где в разрыве облаков показались стремительные всадники.

Окружающие ничего не увидели, кроме бегущих по небу туч. И тогда на барона снизошло прозрение. Он – избранный! Ему одному показались незримые небожители. Его ждет нечто необыкновенное – ему откроется прадавняя тайна арийских предков.

Барон так глубоко запрятал свое недовольство Гитлером, что даже наедине с собой не осмеливался вступать с ним в полемику. Он никак не обращался к фюреру и думал о нем в третьем лице. Напрасно тот называет изучение наследия древних германцев «ненужной возней» – потому что якобы они ничего значительного не создали. Истинно велики не дворцы и гробницы, а идеи, неустрашимый дух ариев, секрет их могущества.

Землетрясение и потоп могут снести с лица земли цивилизацию, но они бессильны против ее духа. Атлантида покоится на дне, но дух атлантов властвует над умами.

Напрасно фюрер высмеивает «поиски старых горшков», он еще оценит древние обряды и могущество языческих ритуалов. Зато Гитлер свято верит в то, что власть дается только при содействии мистических сил.

Барон вспомнил, как содрогнулся всем телом при виде «Копья Судьбы», которым, по преданию, был пронзен Христос. Римский центурион Гай Кассий Лонгин вонзил железный наконечник между ребер распятого Спасителя, избавив его тем самым от крестных мучений. Копье проделало долгий сложный путь и до последнего времени хранилось в сокровищнице Габсбургов в Вене, пока фюрер не переправил его в Нюрнберг, в надежный бронированный бункер. Еще совсем молодым Адольф впадал в транс перед Копьем Лонгина, часами не мог оторвать от него взора, «безумие овладевало его разумом», как он сам признавался. Почти ежедневно он посещал венский королевский музей, чтобы ощутить флюиды сакральной мощи, исходящие от реликвии.