Галина Куликова - Шоколадное убийство

С внутренними авиалиниями в Мексике было плоховато, и Аленочкину пришлось смириться с необходимостью тащиться через всю страну на колесах. Как ему сказали — обычное дело. Надеясь сохранить инкогнито, он отказался от туристических автобусов и решил ехать местным рейсом. Плодами своей осторожности он наслаждался уже десять часов кряду. Антикварный автобус, в котором оказался бизнесмен, по уровню комфорта находился где-то между крестьянской телегой и фургоном покорителей Дикого Запада. Жесткие сиденья на каждом ухабе норовили выкинуть ни в чем не повинных пассажиров, стекла отчаянно дребезжали, салон заполняла удушающая смесь дорожной пыли и тяжелого бензинового запаха.

Давно отвыкший от бытовых неудобств, бизнесмен пребывал в скверном настроении. Мексиканцы же, напротив, чувствовали себя превосходно, весело гомонили и смеялись. Темпераментное южное солнце припекало, все цвета вокруг казались нереально яркими, но у Аленочкина уже не было сил любоваться красотой окружающего мира. Прислонившись затылком к оконному стеклу, он закрыл глаза и вскоре задремал. Его спутники — молодой переводчик Паша Бочкин и биолог Семен Железякин — нашли себе занятия по интересам. Железякин с неподдельным интересом разглядывал пейзажи за пыльным автобусным окном, а Бочкин налаживал контакт с местными жителями.

В автобусе находились еще несколько европейских туристов, которых по какой-то нелепой случайности занесло в мексиканскую глушь. Они возбужденно переговаривались, размахивали камерами и фотографировали все подряд.

Когда Бочкину и Железякину предложили отправиться в Мексику в качестве сопровождающих Аленочкина, оба не раздумывая согласились. У начинающего переводчика было вполне естественное желание пообщаться с носителями испанского языка, на котором он специализировался. Ботаник Железякин еще ни разу не покидал пределов родной страны, тропические растения знал по справочникам и лабораторным образцам и теперь жадно впитывал новые впечатления.

Еще в самолете Аленочкина стало беспокоить поведение Бочкина. Он опасался, что прыткий молодой человек станет жертвой собственной неуемной общительности. И не ошибся. Разговор Паши с пассажирами-мексиканцами становился все оживленней, к нему стали присоединяться новые участники. Минут через пять спорящие объединились и, перекрикивая друг друга, стали что-то горячо втолковывать Бочкину. Еще через несколько минут беседа велась уже на повышенных тонах.

Напрямую не участвовавшие в дискуссии мексиканцы поддерживали своих сограждан одобрительными выкриками. Обеспокоенный нарастающим шумом и не понимающий ни единого слова по-испански, Железякин, воспользовавшись короткой паузой, нервно спросил:

— Паша, все в порядке? Почему они на тебя кричат?

— Все в норме, — улыбнулся тот. — Политику обсуждаем. Тут так принято, не обращай внимания.

Но едва только успокоившийся Железякин захотел воспользоваться советом, как разразилась буря. Высокий человек, сидевший через проход от спорщиков, поднялся с места и окинул переводчика высокомерным взглядом.

— Ты! — воскликнул он и махнул рукой в сторону Паши. — Что ты о себе возомнил? — Он был похож на индейца, как их изображают в учебниках истории, и говорил по-испански со странным акцентом. Бочкин, с удивлением рассматривая странного индейца, подумал, что вероятно перед ним самый настоящий потомок майя. Или инков.

— Чертов гринго, думаешь, ты можешь вот так запросто разговаривать с нами? Какое право ты имеешь рассуждать о нашей стране, проклятый поработитель! — вещал индеец с величественным видом.

— Я не гринго, — начал оправдываться Паша.

— Ты мне не рассказывай! — перебил индеец. — Я вас, собак, нюхом чую!

— Гринго, — загомонили мексиканцы, которые, обретя вожака, вмиг утратили былое дружелюбие. — Мерзкие северяне!

— А что это твой дружок там отмалчивается?! — возопил индеец, ткнув пальцем в плечо Железякина. Тот вздрогнул и повернул голову:

— Что вы в меня тыкаете, гражданин? — сказал он по-русски, вложив в эту фразу все свое негодование. Индеец не понял смысла, но звучание иностранного языка привело его в ярость.

— Вот о чем я говорил! Железная пята глобализации вытаптывает нашу многострадальную землю! — Речь аборигена удивительно смахивала на предвыборные дебаты.

— Мы-то здесь при чем? — взвился Паша, но индеец величественным жестом отмахнулся от него.

— Прихвостни мирового империализма! Мы не сдадимся! Да здравствует Мексика!

— Ура! — взорвался криками автобус.

Тут индеец-популист гордо вскинул к грязному потолку автобуса горбоносое лицо, закрыл глаза и затянул:

— «Мексиканос, аль грито де герра, эль асеро апреста и эль бридон!»

Пел он медленно, с чувством. Аудитория тихо и восторженно подвывала, преданно глядя на поющего.

— Что это? — спросил шепотом Железякин. — Что он поет?

— «Мексиканцы, на рев войны сталь готовьте, коня, и в путь…» Ничего не понимаю, — тревожно отозвался Бочкин. — Хотя… Мотивчик знакомый. Сейчас, сейчас… Вспомнил! Это же гимн.

— Может, встать надо? — испуганно поинтересовался биолог. — А то еще бить начнут.

— И правильно сделают! — подал голос проснувшийся от пения Аленочкин. — Паша, я тебя, кажется, просил не устраивать нам проблем. Вот что он делает?

— Поет государственный гимн, — понуро ответил переводчик.

— Чем нам это грозит?

— В лучшем случае выкинут из автобуса, — сообщил Паша.

— Ну, а в худшем? Учитывая, что певун этот все время в нас рукой тычет.

— Могут убить. И снять скальп.

— Дикость какая, — поморщился Аленочкин, — зачем им скальпы? Тем более Железякина. У него разве что со спины…

Практически лысый Железякин, невзирая на трагичность ситуации, негодующе глянул на генерального спонсора экспедиции, но огрызнуться не посмел.

— А чего вдруг они так возбудились? — спросил Аленочкин.

— Гринго мы, — ответил Паша.

— Кто?

— Гринго — белые, бледнолицые…

— Да? Пусть на себя посмотрят — по цвету как копченые куры. Что нам по этому поводу — гимн России им спеть?

— Интересно, что они станут делать, когда допоют? — задал вопрос по существу Железякин.

В этот момент индеец закончил петь первый куплет и сделал паузу, чтобы перевести дух.

— Так, парни. — Аленочкин понял, что надо действовать решительно. — Надо мириться с аборигенами. Причем быстро, нам тут еще жить и работать. Что бы такое сделать, чтобы этому Чингачгуку понравиться?

Потомок древнего и гордого народа тем временем затянул следующий куплет, грозно поглядывая в сторону совещавшихся чужеземцев.

— Может, денег ему предложить? — робко высказался Железякин.

— Нет, этот идейный, только разозлится. Скажет — глобалистические гринго скупают их бессмертные души. Лучше бы напоить, только водки нет, — возразил виновник торжества Паша.