Ольга Володарская - Кара Дон Жуана

— Тут — это в Адлере?

— Тут — это на юге. Хазар мотался по всему побережью, от Новороссийска до Батуми, нигде надолго не задерживаясь. Я ж говорю, он как ветер… Южный ветер! Уж очень полюбились ему наши края, к березкам родным совсем не тянуло…

— И никакой привязанности к конкретному месту?

— Был у него когда-то дом недалеко от Хосты. Мрачный такой особнячок, прилипший боком к скале… Его в брежневские времена начали строить — хотели гостиницу возвести, да вовремя сообразили, что место ужасное… Кругом скалы — не подъедешь, не развернешься, больше двух машин не воткнешь, но главное — спуск к морю отсутствует. Забросили строительство. Каркас кирпичный стоял, и все. Хазар его выкупил. Достроил. Все окна с северной (внешней) стороны заложил, да еще там, где скал не было, забор с человеческий рост поставил, чтоб совсем отгородиться от внешнего мира… До сих пор не понимаю, зачем — все равно ничего, кроме крыши (на ней еще флюгер в виде парусника был), с дороги не видно…

— Ты бывал в том доме?

— Один раз, когда еще строительство велось.

— А на новоселье тебя что, не пригласили?

— Хазар никогда не звал к себе гостей. Деловые переговоры вел на нейтральной территории, а дружеских попоек вовсе не устраивал.

— Почему?

— Хазар ни с кем не дружил, а на алкоголь у него была аллергия. Помню, он рассказывал, что в детдоме его насильно напоили спиртом. Он чуть не умер тогда, с тех пор капли в рот не брал…

— Этот особняк до сих пор существует? — не очень вежливо перебил старика Андрей — истории из детдомовского детства Олега Вещеева его мало интересовали.

— Что ему будет? Наверное, существует!

— Точно существует, — подал голос Лютый. — Я недавно в Хосту ездил, видел этот дом. Вернее, крышу с флюгером в виде парусного корабля… Забор там так и стоит, огромный, увитый виноградом, за лозами ворот не видно… — Лютый запнулся, нахмурился, посидел несколько секунд молча, затем с сомнением протянул: — Но мне показалось, в особняке кто-то живет.

— Как тебе это могло показаться, если ничего, кроме крыши, ты не видел? — проворчал Хан.

— Дорога к воротам наезжена. Я вмятины от колес видел.

— Может, Хазар его продал, — предположил Андрей.

— Нашел же идиота-покупателя! — фыркнул Хан. — Я бы этот дом задаром не взял! Не дом — скворечник! Воткнут среди скал. Ни деревьев, ни цветов не вырастишь — там голый камень, ни сарая, ни баньки не построишь — места нет, к морю не спустишься — обрыв! Кому такое сокровище понадобилось?

— А семьи у Хазара не было? Жены, детей? Может, кто-то из них в доме проживает?

— Когда я его знал, у него даже постоянной любовницы не было. Хазар — волк-одиночка. Аскет. Никаких страстей, слабостей. Он воспитал себя таким, чтобы никто его страстями и слабостями не смог воспользоваться… — Хан подпер свою худую, испещренную мелкими и крупными морщинами щеку кулаком, покусал губы. — И его тяга к наживе не переросла в манию, потому что деньги как таковые его не интересовали. Он не копил их и не транжирил (на что транжирить, если не пьешь, не колешься, не трахаешься?), а все вкладывал в дело, расширяя ассортимент, увеличивая партии, нанимая агентов… За те четыре года, что я его знал, Хазар из обычного торгаша самопальными обрезами превратился в крупного поставщика оружия. Не удивлюсь, если сейчас он продает ядерные бомбардировщики или бактериологическое оружие…

— Тогда мы его точно не найдем, — сказал Лютый. — Люди подобного масштаба живут законспирированно, на каком-нибудь частном острове в Тихом океане, так как на них Интерпол охотится…

— Ну уж ты загнул, Альберт! Остров, Интерпол! — Хан недовольно покачал головой. — Я ж просто предположил! Может оказаться, что за эти годы Хазар в корне изменил свою жизнь — не по собственной воле, а по обстоятельствам!

— Каким, например?

— Он мог смертельно заболеть, покалечиться, разориться, вляпаться во что-нибудь, из чего не смог выбраться… — Хан оторвал руку от лица — на щеке остались вмятины от костяшек. — Но даже если так, я, убей, не понимаю, каким боком он связан с Христосом… и его девушками…

Андрей тоже этого не понимал, но был уверен, что связь существует. И дело вовсе не в предсмертных словах Христоса, а в реакции Кары на появление Хазара перед окнами бистро. Тогда она не просто испугалась, она была в ужасе… Будто наяву увидела воплощение своего кошмара… Так малознакомых людей не пугаются. Значит, их многое связывало, и это многое было самым страшным из того, что происходило с ней в прошлом…

— Альберт, ты займешься Хазаром? — спросил он у Лютого, встав с дивана. — Пробьешь по базам данных, как собирался? У тебя есть люди, способные взломать их?

— Конечно. Только в базы Интерпола мы соваться не будем, уж извини…

— Думаю, это лишнее. Паспортных и налоговых будет достаточно… — Андрей протянул руку для рукопожатия, когда Лютый вытянул свою, сжал его широкую, короткопалую ладонь и энергично потряс. — Я не успел поблагодарить тебя за сегодняшнюю помощь — спасибо.

— Я не для тебя это сделал, а для Хана.

— Понимаю, но все равно… — Андрей наклонился к старику, обнял его: — И тебе спасибо, дядя Арам. И не говори, что сделал это не для меня, а для отца. Это я тоже понимаю… — Он кивнул им обоим. — А теперь позвольте попрощаться с вами. Я должен бежать…

— Куда ты собрался? — удивился Хан.

— В погоню за ветром…

Адлер 200… г. Каролина

Каролина тупо смотрела на кожаный чемодан с выдвигающейся ручкой и два полиэтиленовых пакета, набитые вещами. Она не могла взять в толк, что ей со всем этим делать.

— Что мне со всем этим делать? — в очередной раз спросила она у своего одноклассника Димки Самсонова, бывшего хулигана и троечника, и ныне следователя городской прокуратуры. — Куда это мне?

— Это вещи Даши, твоей сестры. Их пересмотрели, больше они нам не нужны. Забирай.

— А мне они зачем?

— Пригодятся. — Он выдернул из пакета трикотажную кофточку, вывернул ее наизнанку, продемонстрировал Каролине лейбл. — Видела фирму? «Кельвин Кляйн». Больших бабок стоит кофтейка. У тебя точно такой нет. Поносишь.

— Если только на фуфайку. — Она взяла из его рук кофту, приложила к телу — вещь была ей велика как минимум на три размера. — Дашка пятидесятый носила, а я сорок второй…

— Тогда продай. Или отдай кому. Не выбрасывать же такие шмотки!

— Возьми себе, а? Жене подаришь.

— Моей маловато будет. Они пятьдесят четвертый носит, — Димка немного сконфузился. — Ты же знаешь, я всегда балдел от крупных женщин…

Это было правдой! Димка, худой и маленький, просто голову терял при виде тучных, высоких дам с широкими бедрами и необъятной грудью. Свою супругу, упитанную, но не толстую девушку, он откармливал, как свинью, пока она не достигла его любимого рубенсовского стандарта — другие женщины казались ему малопривлекательными, даже Даша, по его мнению, была худовата, а Каролину он иначе как суповым набором не называл…