Ольга Ветрова - Бутик модной мадам

Однако скоро нам стало не до смеха. Ритке звонили не из дома.

– Да, Стас, я слушаю, – произнесла Марго. – Что случилось? Похожий почерк? Кто на этот раз? Нет, вроде никогда не слышала. А кто он такой, чем занимался? Инструктор по парашютной подготовке?!

Она побледнела.

– Да, я знаю его. Да, это опять связано с выборами. Позвони в штаб Костина, там тебе лучше объяснят. Хорошо, в понедельник с утра в твоем кабинете, но без протокола.

– Что там с инструктором? – нервно спросил Шустров.

– Виктор Сергеевич Коняшин – пенсионер, бывший инструктор по парашютному спорту, найден задушенным у себя в квартире, – доложила Ритка.

– Дядю Витю убили? – воскликнул Табуреткин.

– Задушен? Черным шарфом? – уточнила я осипшим голосом.

– Да.

Маньяк и не думал останавливаться. Болтливый инструктор – очередная жертва «чистых выборов»…

Меня опять пробрал озноб. Убийца среди нас, он где-то близко, он в курсе всех событий. Он знал, что штаб Костина нарыл компромат на Табуреткина. И «дядя Витя» должен был эти негативные сведения озвучить по телевидению. Но ему заткнули рот, навсегда. Теперь он уже не даст интервью господину Чумазову ни в понедельник, ни во вторник, никогда. Ядерный удар по имиджу нашего кандидата не будет нанесен, ракету с боеголовкой перехватили на подступах и уничтожили. Обошлись без противовоздушной обороны. Хватило обычного шарфа.

– Что тут у вас происходит? – надула губки Лана. – Все время какие-то убийства. Негламурно!

– Как это отразится на нас? – задумался Афанасий Иванович, не обратив на нее внимания. Видимо, новость его действительно поразила.

– Думаю, «журналистское расследование», связанное с парашютными прыжками, закрыто, – ответила ему Маргарита. – Раз нет основного свидетеля, остаются только слухи.

– Они все же могут вытащить эту историю, – предположил Виталий Максимович. – Написать о ней в какой-нибудь подметной газетенке, или Чумазов все-таки что-то нарасследует – от третьего лица. Но, во-первых, это будет уже не так убедительно. Во-вторых, мы затаскаем их по судам. А у них действительно больше нет главного свидетеля.

– Больше суда надо бояться нашего маньяка, – вставила я. – Я бы на месте Чумазова задалась вопросом: понравится ли убийце, помешанному на честных выборах, беспринципный журналист, которому заказывают клевету.

– Вик, у нас работа такая, – заступилась за коллегу Ритка. – Мы информируем о событиях и мнениях об этих событиях. У Костина и начальника его штаба Морозова есть мнение, что их конкурент виноват в гибели девушки. Мы считаем по-другому. Если это просочится в СМИ, одни журналисты будут представлять их точку зрения, вторые – нашу. Злиться на телевидение и газеты – все равно что убивать гонца…

– Это и есть свобода слова, – усмехнулся Юра. – Каждый может заплатить и высказаться.

– Надеюсь, в прессу ничего не просочится, – нахмурился Шустров. – 12 лет назад по факту гибели парашютистки проводилось расследование, ничьей вины не обнаружено. И никаких иных мнений здесь быть не может. Так что пусть мертвецы лежат в своих могилах.

Меня неприятно поразило слово «мертвецы». Логичнее было бы упомянуть лишь разбившуюся девушку. Множественное число наводит на мысль о целом кладбище, на котором недавно появились три свежие могилы, а теперь начнут копать и четвертую…

Потребовалось усилие, чтобы избавиться от этой безрадостной картины. Я тряхнула головой и изобразила улыбку:

– Хватит о делах. Сегодня же субботний вечер, и мы в боулинг-клубе. Кегли ждут!

Однако оказалось, что далеко не все явились сюда, чтобы гонять шары. Лана и господин Шустров не торопились примерять поношенную обувь без каблуков и демонстрировать спортивный азарт на дорожках. Видимо, они просто пришли в модное место с неплохой кухней. А чем здесь занимаются: бильярдом, боулингом или тараканьими бегами, им было все равно. Заядлыми боулингистами (или как там это называется?) оказались лишь я и наш кандидат. Мы с господином Табуреткиным разбегались и толкали шары с упоением и радовались попаданиям, как снайперы. Юра эту игру не слишком любил, но, как истинный дипломат, был готов поддержать любую компанию. И не промазать. Ритка тоже не очень стремилась переобуваться. Но я ее вытянула на дорожку и провела ускоренное обучение:

– Ничего сложного, дорогая. Вспомни недалекое прошлое, вообрази себя «новым русским» в малиновом пиджаке. Делаешь почти распальцовку, вставляешь пальцы в отверстия в шаре, разбегаешься, размахиваешься и становишься пушкой, которая толкает ядро вперед.

В конце концов Марго увлеклась, ее шар не всегда уходил на сторону, и она даже сбила пару кеглей.

За столик мы вернулись раскрасневшиеся и довольные. Про убийства думать не хотелось: жизнь била ключом. Нам принесли по новой кружке пива: холодного, освежающего. Как раз то, что нужно активным, спортивным, успешным…

Жаль только, что сижу я за столиком не рядом с Юрой. С ним всегда так спокойно и надежно. И он может меня обнять. Шустров же ведет себя несколько суетливо, работает на публику. Сейчас, например, он нашептывал Лане какую-то светскую сплетню и внимательно следил за ее реакцией. Гибель не в меру разговорчивого инструктора явно поубавила проблем, но расслабляться начальник штаба не собирался. А вот Табуреткин словно выслушал оправдательный приговор и теперь развлекался от души, сыпал анекдотами.

– В экспедицию в пустыню Сахара американцы взяли с собой специальные продукты, содержащие 50 % воды. Но русские их переплюнули: они взяли водку, там воды 60 %…

Вечер проходил вполне мило. В какой-то момент я решила припудрить носик. Люблю, когда руки свободны, поэтому сумочку я оставила в гардеробной. Нам дали один номерок на двоих с Виталием Максимовичем. Чтобы добыть пудреницу, я попросила у него пластиковый жетон и отправилась к раздевалке. Вместо толстой и ворчливой гардеробщицы одежду в клубе выдавал спортивный и вполне симпатичный гей. Заодно с моей сумочкой он подал легкую куртку моего спутника – из мягкой бежевой замши. Видимо, решил, что она женская. Я почти указала ему на ошибку, но тут замша завибрировала и зажужжала. От неожиданности я подхватила ее и отошла к дальней скамейке у зеркала.

Странно, – подумала я. – Вот Винни Пух считал, что «ж-ж» – это неспроста. Но это и не может быть карманный пчелиный рой. Значит, беспокойство проявляет сотовый телефон, оставленный в куртке. Но тогда получается, что у Шустрова два телефона. Я заметила, как один он доставал из внутреннего кармана своего пиджака, пока мы гоняли шары. Кстати, та труба не вибрирует, а весьма претенциозно играет гимн России. Зачем человеку два мобильника? Один официальный с громким звонком, а второй для тайных сообщений – почти беззвучный.