Юлия Латынина - Стальной король

Калягин хмыкнул:

— Ну, по правде говоря, надавали мы им по шеям вполне зубодробительно так ведь бандиты же! Плюнул я и ушел в охранный бизнес.

— И как бизнес?

— Да ничего. Не всем же городом Премьер владеет. У Сляба негласная такая политика — разделяй и властвуй. Видел на трамвае надпись: «Федерация дзюдо города Ахтарска»? Это мы будем.

Черяга видел на трамваях только рекламу группы фирм «Доверие». Наверное, это у местных крутых была такая мода — украшать надписями трамваи. Дворяне со шпагами украшали гербами собственные кареты, а братки и социально близкие им элементы- общественные трамваи. Областная, так сказать, мода.

— А Негатив что за человек? Чернореченский? — спросил Черяга.

— О, этот будет штука посильнее «Фауста» Гете. Не чета Премьеру. Мамонт. А Премьер — так, слоненочек.

— А отчего такая разница? Калягин развел руками.

— Марксизм в школе проходил? Про базис и надстройку?

— Ну, проходил.

— Ну вот. Производство у нас базис, а бандиты, в качестве правящего класса, у нас надстройка. Ахтарский металлургический у нас гигант. Семнадцать тысяч тонн в день. Двести миллионов чистой прибыли в год. И так как деньги эти, понятное дело, запрятаны так, что налогов с них не платится, то употребляет их Извольский на всякие другие более полезные мероприятия.

— Покупку компромата… — сквозь зубы усмехнулся Черяга.

— Ну, компромат это семечки, от него баланс не похудеет. Я так понимаю, что основные статьи, — это финансирование губернаторских выборов. Или дополнительные гарантии рабочим.

— Или финансирование милиции…

— Вот тут ты зришь в корень. Оно посмотри как получается? Милиция у нас подчиняется центру? Центру. И деньги на ее содержание должен Давать федеральный центр. И вот сидит князь Извольский и думает: на хера это я буду платить центру налоги, чтобы он на мои деньги платил милиции, которая о меня же будет лязгать зубами? Лучше я буду давать милиции деньги напрямую. Вот оно так и происходит. Денег Извольский в бюджет не платит, а платит во внебюджетный фонд содействия ахтарской ментовке. Ты там был? — Нет.

— Зайди. Замечательное зрелище! Полы паркетные, потолки подвесные, «обезьянник», правда, весь заблеван, но это уж таково свойство «обезьянника», что быть ему заблеваным от сотворения мира и до страшного суда.

— Так возвращаясь к базису и надстройке, — терпеливо сказал Черяга.

— А! У Извольского деньги есть. Он их зарабатывает. Он все в этом городе оплачивает: начиная от мэра и кончая последним сержантиком из ментовки. Он всему хозяин. По всему по этому Премьер — это так, незначительная часть городского ландшафта. Так, страховочный тросик. Если у Извольского кто-то в Калининграде уведет прокат и не расплатится, местная ментовка по этому поводу будет вполне бесполезна. А Премьер по своим каналам наведет порядок.

— А в Черноречеиске денег нет?

— В Чернореченске денег, которые заработали, нет. В Чернореченске есть только деньги, которые украли. Или выпросили. Или вынули из кармана рабочих. По той простой причине, что если работать с умом, то меткомбинат приносит прибыль. А угольная шахта в городе Чернореченске приносит только убытки, хоть ты пупок наизнанку выверни. И что из этого следует?

— Что у вас бандиты слуги, а в Чернореченске — хозяева.

— Молодец, пятерка. Бандит на чем растет и множится? На тех деньгах, которые сперли. На незаконных деньгах. Помнишь, что я тебе сказал про маленькие фирмочки по экспорту? Когда у нас каждый начальник цеха продавал металл, у нас были сто фирмочек, и все эти фирмочки платили Премьеру. Потом стадия феодальной раздробленности кончилась, началась эпоха абсолютизма, и абсолютный монарх Извольский стал Премьеру не по зубам. А королевство чернореченское по-прежнему пребывает в состоянии феодальной раздробленности. Кто такой директор «Чернореченскугля» Никишин? Никто. Потому что у него ворует каждый начальник шахтоуправления, а то и каждый бригадир. А там, где воруют все, но по-мелкому, у стаи воров обязательно образуется вожак.

— А мне сказали, что Негатив сдал позиции. Банк отдал, с мэром поссорился. Калягин почесал голову.

— Навряд ли. Я так соображаю, что Негатив понял, что для здоровья полезней стушеваться. Это, кстати, легко выяснить.

— Как?

— У них с предыдущим мэром заморочка была. Называлась — фонд содействия малому бизнесу. И отдельный был городской налог, который надо было в этот фонд платить, не то полпроцента, не то процент с выручки. И что характерно — везде налоги собирает налоговая инспекция, и никто их особенно горячо платить не торопится. А этот налог собирали мальчики Негатива. Прям так и ходили, с налоговиками под ручку. Добровольная группа содействия сбору налогов. Кто не спрятался, я не виноват!

— А дальше?

— А дальше налог шел в вышеозначенный фонд. А вышеозначенный фонд раздавал кредиты различным организациям. Характерной чертой кредитов было то, что ни один из них не был возвращен. Что не мешало фонду раздавать деньги дальше, в том числе и тем самым фирмам, которые уже пару-тройку раз кредит не вернули. Догадайся с трех раз, кому принадлежали фирмы?

— Негативу?

— Правильно! Чувствуешь могучую поступь прогресса и социальной эволюции? У вас там, в Москве, все по старинке, приходит «крыша», требует бабки. Так сказать, стадия собирательства и охоты. А у нас в области народ уже перешел к более высокоорганизованному подходу. На «крышу» с горя и ОМОН можно натравить. А какой ОМОН ты натравишь на налоговую инспекцию, собирающую утвержденный и во всех отношениях законный налог?

— И этот налог — он сейчас действует? Калягин развел руками.

— Извини, как-то не следил. Вернешься в Чернореченск, расспросишь. И сам понимаешь — если налог еще действует, то все рассказы насчет того, что Негатива пригасили — лапша на уши.

В кармашке Калягина коротко провякал телефон, и бывший мент, извинившись, взял трубку. Выслушал сказанное, коротко дакнул, потом взглянул на часы.

— Все, — сказал Калягин, — пора закругляться. Волка ноги кормят.

— Тебя не подвезти?

— Вон мои сидят, — ткнул пальцем куда-то вбок Калягин.

В зеркальце заднего вида Черяга углядел темно-вишневый «СААБ» с затенененными стеклами.

Калягин вышел из «мерса», и тут же дверца «СААБа» предупредительно распахнулась, и рядом с ней, словно из воздуха, нарисовались два крепких мальчика.

Бывший мент обошел капот внедорожника и внезапно наклонился к Черяге.

— Последний вопрос на засыпку, — сказал Калягин, — ты как думаешь, если Извольский отдаст нашей ментовке серьезный приказ, — не просто указивку или там пожелание, а настоящий, зубодробительный- она его послушается или нет?