Юлия Латынина - Стальной король

Негатив замолчал. Потом продолжил:

— Ну, я в кулаки, а они меня втроем сапогами. Настя успела убежать. А мне предъявили хулиганское нападение на работников милиции при исполнении служебных обязанностей. Мол, подлетел к троим в пьяном виде и нагло бился почками об их сапоги. Теперь понял, почему я ментов не люблю?

Черяга чуть пошевелился.

— А чего жы ты со мной разговариваешь?

— Хочу — и разговариваю. Ты братан Чижа. Слабо завтра со мной поехать?

— Куда?

— На стрелку. Ты же хотел с теми, кто братана завалил, разобраться? Черяга помолчал.

— Не стремно с собой мента на стрелку; брать? — наконец спросил он.

— Не дрейфь. Там твои коллеги будут.

— А стрельба будет?

— Да на хрен мне тебя брать на стрельбу, — с досадой сказал Негатив, — у меня что, своих солдат нет? Побазарим и разойдемся, ты мне и нужен-то, чтобы стрельбы не было, кто в московского следака шмалять будет? Ну так как пойдешь?

— Я не так привык разбираться. Негатив встал.

— А как? — закричал он, — как? Ты Извольскому что ли, повестку пошлешь? Да он эту повестку тебе в жопу засунет. У них там не ментовка — бордель, он начальника УВД минет попросит сделать, тот сей момент отсосет!

Денис некоторое время молчал.

— Ну что ж, — поеду.

Негатив поднялся и исчез в растворенной двери дома.

Денис посидел немного, вглядываясь в кирпичный чертеж грота и слушая музыку из раскрытых окон. Иногда музыка умолкала, и тогда, если; очень прислушаться, слышен был другой звук — у станции кто-то громко-громко кричал в матю-гальник, и в вечернем воздухе до трехэтажных особняков за кирпичной стеной долетало слабое: «азворовали Россию…» «мерть капиталистам».

Денис вздохнул и пошел к трехэтажному дому.

Внутри было по-прежнему весело. Негатив стоял на ступенях, ведущих в гостиную, окруженный целой кучкой паразитов. Со своими белыми волосами он напоминал кусок мокрого сахара, к которому сбежались муравьи. Последним в кучке стоял начальник городского УВД.

Денис прошел мимо в раскрытую дверь гостиной. И тут же услышал чей-то отчаянный вопль и звон разбитого стекла.

Посреди приемного зала, под роскошной люстрой, стоял неудачливый кандидат в губернаторы и сын генерального директора Мишенька Никишин. У ног его валялся разлетевшийся на тысячу кусков стакан. Перед ним, блестя настороженными глазами, возвышался мэр. Мэр осторожно пятился, пока не уперся задницей в праздничный стол. После этого он остановился и жалобно принялся обводить очами толпу. Он очень напоминал прикованную к скале красавицу, которая ждет, что сейчас толпу зрителей растолкает спешащий ей на помощь рыцарь. Но с рыцарями в толпе был дефицит.

— Ты-ты! Сукин сын! — сказал Никишин, поводя в стельку пьяными очами. — Ты деньги отдашь или нет?

И обернулся к аудитории.

— Вы представляете? Он у меня водку взял и второй месяц не платит.

— Как же я заплачу? — сказал мэр. — Ее никто не пьет, все самогон пьют. Вот придут из Москвы деньги, заплачу.

— Врешь ты, — проговорил Никишин, — вот у Кунака все расхватали. Что, по-твоему, «чернуху» покупают, а водку нет?

Мэр отчаянно оглянулся вокруг, заметил начальника УВД и Черягу и побледел еще больше. Начальник УВД отвел глаза.

— Ты, фуфел меченый, — сказал Курочкин, — попридержи язык!

Никишин вместо ответа жутко ощерился. Длинные его пальцы сомкнулись на спинке стула. Бывший кандидат в губернаторы схватил стул и от души им размахнулся, целясь в градоначальника. По счастию, Никишин был пьян выше глаз, и координация движений у него была не лучше, чем у амебы.

Курочкин проворно отступил в сторону. Стул свистнул в воздухе и обрушился на ни в чем не повинный торт, где и застрял всеми четырьмя ножками.

Дамы завизжали. Гендиректорский отпрыск шагнул вперед и попытался извлечь стул из произведения чернореченских кондитеров. Но стул завяз и не желал вылезать наружу. Курочкин шарахнулся к толпе и проворно перебирал присутствующих руками, словно надеясь выскочить наружу. Но люди прижимались друг к другу, как планки новенького забора, и задние ряды напирали на передние, чтобы получше разглядеть аттракцион.

Никишин схватил полупустую бутылку с коньяком и шваркнул ее о стол. Останки бутылки и коньяка полетели во все стороны, а в руке смазливого сорокалетнего поросенка осталось горлышко, увенчанное терновым венцом стеклянных шипов. Никишин поднял над головой «розочку», как кинжал, и устремился на мэра.

Тот отчаянно боднулся о толпу. Люди наконец подались, и мэр полетел сквозь расступающийся живой коридор, набирая ускорение, что твоя «СС-20». Никишин погнался за ним. Денис выступил вперед и схватил директорского отпрыска за воздетую руку с членовредительским орудием. Тот рыпнулся было, но в этот момент из толпы вынырнул Негатив. Бандит молча перехватил вторую руку директорского сынка.

Никишин забился, как рыба в сачке, Негатив выпустил Никишина, затем молниеносно воздел обе руки и ударил буйного сподвижника обеими ладонями чуть пониже ушей. Никишин обмяк, словно в нем выключили зажигание, и свалился на пол.

Черяга оглянулся. Начальник УВД смылся бесследно — судя по всему, решив не вмешиваться в столь деликатную драку.

Негатив наклонился к Никишину, распростертому на полу, подобно увядшей ботве, и пошарил в его карманах. В правом кармане обнаружился толстый «лопатник». Бандит раскрыл кошелек. Деньги он не удостоил внимания, а вот из бокового кармана извлек маленький целлофановый квадратик с белым порошком внутри.

Шагнул к балкону, изодрал целлофан и вытряс содержимое на влажно блеснувшую далеко внизу клумбу.

— И чего это они не поделили? — спросил Черяга, остановившись в метре за спиной бандита.

— Так. Маленький эпизод деловой жизни города Чернореченска, — мрачно сказал Негатив. Он рбернулся, и черные его глаза насмешливо и нагло уставились на следака, как бы издеваясь: «А что же ты не спрашиваешь, откуда порошок? И что ты ухом не повел, когда Никишин кричал, что вот-де анашу у Кунака покупают, а водку — нет. Иль ты не знаешь, что Кунак- мой бригадир?»

Денис опустил глаза, развернулся и молча прошел в гостиную.

Людская лужица уже шумела по-прежнему, гости сползались к столу, и Денис быстро заметил еще одного нужного ему человека- попугая Кешу.

Заместитель председателя Чернореченсксоцбанка стоял в самой стратегически выгодной позиции- рядом с блюдом осетрины. Из стопки пластмассовых тарелок, стоявших на столе, попугай Кеша выбрал самую обширную, и щедро наложил на нее все, что послал Бог гостям Чернореченсксоцбанка. Теперь Кеша, повернувшись лицом к гостям и уткнув чавку в тарелку, поглощал ее содержимое со страшной скоростью.

Это был плохой знак.