Юлия Латынина - Стальной король

— Нас здесь четверо.

— Извини, Оленька, — сказал Извольский, — мы пообедаем втроем. Нам есть о чем поговорить. В чисто мужской компании.

Ольга обиженно пожала плечиками и заложила ножку за ножку. Юбочка, которая была на ней надета, была очень короткая, и так как кресло, в котором она сидела, было очень глубокое, казалось, что юбочки у Ольги нет вообще. Ольга опустила длинные ресницы и тут же, очаровательно взмахнув ими, посмотрела на гендиректора.

Извольский сидел за столом, помятый и с угольной крошкой, набившейся в уголки глаз, и смотрел на нее приблизительно тем же взглядом, каким он смотрел бы, к примеру, на сляб. Впрочем, это было не совсем верно. На сляб директор меткомбината может, еще и обратил бы внимание.

Ольга по-птичьи наклонила головку и снова взмахнула ресницами.

— Кисонька, — проговорил Извольский, — я не люблю повторяться. Если тебе непременно хочется облизать мне… то мы можем заняться этим попозже.

Ольга обиженно встала и вышла из гостиной. Хорошенькая горничная вкатила в гостиную столик с ужином. Охранник в черных штанах и белой рубашке принялся помогать ей расставлять еду. Еды было много, и это заняло некоторое время.

Извольский взял со стола бутылку «Пшеничной», свернул ей горлышко и начал разливать водку. Гостям он налил по рюмочке, а себе — полстакана. Тут же, не дожидаясь сотрапезников, эти полстакана хлопнул, хотел было налить еще, но потом раздумал и принялся запихивать в рот мраморные ломтики осетрины.

Извольский ел жадно, захапывая пищу со скоростью угольного комбайна, и Черяга исподтишка наблюдал за ним. Почему-то ему вспомнился один из пойманных им маньяков, который баловался супчиком из человечьих ребрышек. После обыска в его доме Черяга месяца два не мог есть мяса. Вот и сейчас Денису казалось, что господин Извольский может слопать человека с такой же легкостью, как и креветку.

— Ты что ничего не ешь? — вдруг спросил Извольский, в упор глядя на гостя.

— Меня весь день кормили, — отозвался Денис, — так что я сытый.

Извольский поставил перед собой большую, накрытую крышкой тарелку, и с упоением втянул сытный мясной дух. Откинул крышку и заработал челюстями на манер землеройного автомата.

Наконец с едой было покончено. Извольский махнул своим гостям, и они прошли на застекленную террасу, где уже предупредительно ждали три мягких плетеных кресла вокруг столика, на котором дымились чашечки кофе.

Извольский хлебнул кофе, откинулся в кресле и уставился на Черягу своими холодными голубыми глазами.

— Ну что, Денис, — спросил директор, — ты у меня ничего не хочешь попросить?

— Хочу, — сказал Денис, — позаботьтесь об Ольге. У нее будет ребенок, и она, кажется, очень любит детей. И совсем не любит свою нынешнюю профессию.

— Мы говорим не об Ольге, а о тебе.

— У вас я ничего просить не буду, — сказал Денис.

— Все еще не можешь простить мне брата? Денис помолчал.

— Скажем так- я таким, как вы, не могу простить Россию.

— Дур-рак ты, Денис! — не сдержался сбоку Калягин.

— Кстати, Володя, — обернулся Черяга, — а мне так и не объяснят, что же случилось с уважаемым предпринимателем Александром Фадариным, по кличке Негатив?

Калягин замялся, а Извольский вместо ответа поднял за хлястик спутниковый телефон.

— Не понял.

— Я позвонил Премьеру и сказал ему, что Негатив его продал. Что когда он был в свите Володарчука, мы зашли в комнатку и потолковали по душам. И что Негатив мне объяснил, какая сволочь Премьер и как он задумал меня кинуть. Мы немного поговорили, и он выпросил у меня тридцать процентов завода, если во время ночной разборки он застрелит Премьера.

— И он поверил?

— Не совсем. Но я ему сказал, чтобы он сам убедился, будет Негатив на встрече с ним такой же, как всегда, или у него будут бегать глаза.

— И что дальше? Директор развел руками.

— Дальше я позвонил Негативу и сказал, что Премьер его продал. Что он рассказал мне о том, как вы задумали развод с подставой, но что его одолели сомнения, и он решил, что я более надежный партнер, нежели Негатив. И что он выпросил у меня тридцать процентов завода, если во время ночной разборки он застрелит Негатива.

— И он купился?

— Опять-таки не совсем. Но я ему сказал, чтобы он сам посмотрел Премьеру в глаза при встрече.

— И что произошло? Извольский пожал плечами.

— Я там не присутствовал. Не знаю, кто стал стрелять первый.

— А я знаю, — сказал Черяга.

— И кто же это был? — насмешливо осведомился директор.

— Калягин.

Голубые с паволокой глаза Извольского вонзились в следака. Глава федерации дзюдо города Ахтарска безмятежно улыбнулся.

— Ведь вы его за этим отпустили ночью? — спросил Денис, — Я, конечно, понимаю, что Негатив с Премьером друг к другу относились без большого доверия, а ваши звонки и вовсе разбередили им душу. Но ведь это было ненадежно. А вдруг они все-таки решат перебазарить и выяснят, что никто никого не продавал? А вот если во время стрелки кто-то начнет палить из-за кустов, желательно в обе стороны сразу, то тут уж будет не до разговоров… Так?

— Допустим, что так, — усмехнулся Калягин.

— И какая награда ждет героя? — осведомился Денис, — все угодья Премьера?

— Нет, Володя у нас возвращается в ментовку, — сказал Извольский.

— Кем?

— Начальником городского УВД, а дальше посмотрим. Меня как-то очень разочаровало поведение Могутуева во всей этой истории.

— Вот как? — усмехнулся Черяга, — а я думал, Володя у вас станет замом директора по безопасности.

— Пост зама гендиректора по безопасности, — сказал Извольский, — я бы хотел предложить тебе.

Денису показалось, что он ослышался.

— Мне? За что?

Теперь Извольский смотрел Денису прямо в глаза. Сила возвращалась во взгляд гендиректора быстро, как вода заполняет закрытый шлюз, и у Черяги было неприятное чувство, будто Извольский видит у него каждый позвонок и цвет надетого на Денисе белья.

— Говорят, что в России все кидают друг друга, — сказал Извольский, Неправда. Есть куча людей, которые никого не кидают. Но, к несчастью, эти людидураки. И есть куча умников. Но так уж исторически сложилось, что они кидают всех, кого можно.

— Вы относитесь ко второй категории, Вячеслав Аркадьевич, не правда ли?

— Да. Но ты относишься к третьей. Самой редкой. Это люди, которые умеют думать и почему-то никого не кидают. И я хочу иметь такого человека в своих замах.

Денис ошеломленно молчал.

— Я ничего не понимаю в металлургии, — наконец сказал он.

— А я с тобой не о домнах буду советоваться. Денис опустил глаза, и гендиректор неверно истолковал его молчание.

— Что ты забыл в Москве? — спросил Извольский. — Комнату у кольцевой автодороги? Зарплату, которую второй месяц не выплачивают? Или, может, ты карьеру надеешься сделать? Так я тебя успокою- не дорастешь. Потому что взяток не умеешь брать. Или ты думаешь, что жизнь у нас только в Москве? А вот тут ты ошибаешься — кончилась Москва и началась Россия. В Москве только бюджет и банки, которые из бюджета деньги сосут. А мы, промышленность, — мы в другом месте! В Череповце! В Когалыме! В Саяногорске! В Тольятти! Ты кому хочешь служить — банкам? Чиновникам, которые из нас деньги пьют? Или тем, кто эти деньги делает?