Галина Романова - Блудница поневоле

Милочка была раздавлена…

Впрочем, недолго. Вскоре появился Иннокентий. Он оказался точной копией Олега, с той лишь разницей, что обделывал свои делишки вполне законным путем и имел более презентабельную внешность. И точно так же, как в случае с мужем, она принимала все блага, даруемые ей судьбой и щедрым Иннокентием, пряча глубоко внутри себя вот-вот готовый вырваться наружу тяжелый вздох.

— Надо бы ему позвонить… — тихо пробормотала она, сдувая с глаз намокшую прядь волос.

«Давно пора! — заворочался обрадованно противный голосишко. — Хотя бы из чувства благодарности…»

— Вот-вот, — снова вслух обронила она. — Кроме чувства благодарности — ничего! А я хочу большего!!!

«Да! Тот, на чьи поиски ты кинулась, — очень большой! Килограммов под девяносто!»

— Заткнись, — беззлобно выдохнула Милочка и ворохнулась в почти остывшей воде. — Я его люблю…

Она включили душ и, встав под обжигающе горячие струи, принялась смывать с себя мыльную пену. Покончив с этим, она завернулась в теплый махровый халат, который Иннокентий привез ей из Франции, и пошла на кухню. Холодильник, вопреки ожиданиям, был пуст. Растерянно пробежав глазами по пустым полкам, Милочка хлопнула дверцей и полезла по навесным шкафам в поисках съестного. Поиски ее увенчались успехом, и вскоре она потягивала горячий кофе вприкуску с зефиром в шоколаде, которого оказалось, ни много ни мало, аж целых три коробки.

Но что бы она ни делала, куда бы ни направляла свой взгляд, мысли ее работали только в одном направлении — где разыскать Максима?

Виктор, который освободил ее из «обезьянника», кратко пересказал, как ему удалось вызволить ее. По всему было видно, что парни в милиции ошиблись и за ней должен был приехать кто-то еще. Но вот кто?..

Милочка беспокойно заерзала на стуле.

Либо это Максим, что маловероятно. Либо — ее враги.

В первое ей особенно хотелось верить, но умом она понимала, что вряд ли он имеет такие связи в милиции. А вот второе… Те ребята имели очень длинные руки. Сидя у постели раненого возлюбленного и слушая его горячечный бред, она понемногу начала понимать, откуда эти самые руки «произрастают».

Но вот как войти в эту колею так, чтобы выжить?

Этот вопрос не давал ей покоя. Виктор просил ее не лезть в это дело. Просил пересидеть, переждать, полагаясь на случай. Будучи по натуре человеком осторожным, он ужаснулся, узнав о ее злоключениях. И это с тем, что она посвятила его лишь в малую их часть.

Но Милочка думала иначе. Она знала, что пересидеть и переждать не удастся. Не тому ли подтверждение недавнее ее задержание на дороге? А ведь она отсутствовала в городе почти месяц…

Хорошо, что она все же решилась тогда… Отдала Виктору тот конверт . Мало ли что с ней будет.

Ополоснув чашку, Милочка сунула ее в сушку и, утерев руки, взяла в руки телефонную трубку.

Домашний номер Иннокентия не отвечал, и через десять гудков включился автоответчик. Сложив губки розочкой, Милочка несколько мгновений раздумывала, а затем, решительно поднявшись, стала одеваться…

Лехи на месте не оказалось. Его сменщик, смерив Милочку оценивающим взглядом, приторно ухмыльнулся и пробормотал:

— А я его не заменю?

— Нет, — резко бросила она и переспросила. — Так где он?

— Нету, — развел он руками. — Рассчитался и уехал куда-то. Говорил, что к себе на родину, а где это, я не знаю.

Она развернулась и ушла прочь, на ходу соображая — что может крыться за этим самым увольнением. Но домашняя хозяйка, где Леха квартировал и чей адрес назвал ей его сменщик, убежденно заявила:

— Домой поехал. Сказал — навсегда.

— Адреса не оставил?

— Нет, — хозяйка пожевала губами. — Да и ни к чему мне это! У меня квартиранты меняются часто: сегодня один, через месяц другой…

Как ни была скупа информация, Милочку она порадовала — Леха был жив. А бежал он, скорее всего, из опасения за свою жизнь. Ну что же, это и к лучшему…

Милочка села за руль и вновь поехала за город.

Дачный поселок встретил ее полнейшим безмолвием. Что было и неудивительно — стоял конец октября. Аккуратно объезжая колдобины, чтобы, не дай бог, не завязнуть по самые двери, Милочка свернула в знакомый проулок и вскоре затормозила у домика сторожа.

Два окна — те, что выходили на дорогу, были ярко освещены. Встав под ними, она поднялась на носочки и попыталась что-нибудь рассмотреть в щель между ситцевыми занавесками в мелкий цветочек.

Палыч сидел за столом в обществе неизменной поллитровки и трясущимися руками пытался очистить вареное яйцо. Видимо, оно было сильно горячим, да к тому же имело неподходящую форму, потому как Палыч его то и дело ронял. Усмехнувшись его стариковской неловкости, Милочка решительно двинулась к крыльцу.

— Здорово, Палыч, — выдохнула она, переступив порог сторожки. — Как дела?

Вздрогнув от неожиданности, Палыч поднял глаза и, подслеповато щурясь, уставился на нее с открытым ртом.

— Ты рот-то закрой, — посоветовала она ему, седлая стул у стола. — Это я! Живая и здоровая!

— Ох, Милушка! И правда, живая, — лицо его странно сморщилось, и он отчаянно заморгал. — А я уж и не чаял свидеться… Ведь я тебя предупреждал!

— Да ладно тебе, Палыч! Ты лучше расскажи о новостях. Кстати, машина моя где?

— О ней не беспокойся. Мы ее с Веркиным сыном, Пашкой, отогнали на городскую стоянку, ту, что у райбольницы. У нее там свояк работает, так что все в целости будет.

— Спасибо тебе, — Милочка с благодарностью взглянула на старика и только тут заметила, что тот сильно сдал за последний месяц. — Ты как чувствуешь-то себя?

— Ничего в общем, правда, голова побаливает частенько. — Палыч прошаркал к шкафу и, достав оттуда рюмку, поставил ее на стол со словами: — Давай, Милушка, выпьем за тебя. Уж, право, не чаял, что свидимся…

Они выпили и закусили. К вареным яйцам Палыч достал тройку помидоров и, нарезав их крупными кусками, обильно посыпал солью. Четыре кусочка хлеба довершали угощение.

— Слабоват я стал, — словно извиняясь, пробормотал он. — У плиты стоять невмоготу. Видимо, сильнехонько головушке моей досталось…

— Я вот что хочу тебя спросить, — не дослушав, перебила его Милочка. — Тебя никто не беспокоил после того?.. Ну, как меня похитили…

— Нет. — Он отрицательно мотнул головой на морщинистой шее. — Никто. Я-то поначалу удивился. Думал, что и за мной придут…

— А почему поначалу? Потом что, все стало ясно?

Милочка достала с полки оставленную ею в прежний визит пачку сигарет и, прикурив, с удовольствием затянулась.

— Да, — Палыч опять потянулся к бутылке. — По голове-то меня тюкнули не твои братки, а кое-кто другой…

— Кто же?

— Ээ-эх, Милушка! В людях зла, знаешь, сколько. — Он выпил, крякнул, как полагается, и, нюхнув хлебную горбушку, продолжил: — Я по лету ворюгу тут одного поймал. Караулил его с месяц, а то и того больше. Ну спасу от него не было. Воровал все подряд: от лопат с лейками до огурцов с капустой. Дачники, понятное дело, ко мне с претензиями. Ты, говорят, сторож — тебе и отвечать! А я человек честный! Вот и укараулил его, как положено. Сдал в милицию. А они что? Два раза ему по пятнадцать суток впаяли и отпустили.