Наталья Солнцева - Зеленый омут

Сергей по просьбе Нины ходил в мастерскую, смотрел на вырванные из стены металлические крепления, пожимал плечами. Ему тоже было невдомек, как могло произойти подобное. Он даже попытался оторвать второй стеллаж, но безрезультатно. Парень он был спортивный, далеко не хилый, и то, что ему не удалось даже расшатать железную конструкцию, наводило на размышления. Вряд ли кто-то в силах был сделать это. К тому же, стеллаж нужно было оторвать от стены мгновенно, – ведь не стал бы Артур стоять и терпеливо ждать, пока убийца отдерет это громоздкое сооружение и бросит его. Даже очень сильному человеку такое не по плечу. Видимо, стечение обстоятельств, случайность… одна на тысячу. Всякое в жизни бывает.

Нина ответила на звонок не сразу: ее голос дрожал.

– Сережа, приезжай немедленно. Я так боюсь…

– Что случилось?

Она заплакала.

– Приезжай…

В трубке раздались гудки. Сергей чертыхнулся и вызвал такси. В машине он ругал сам себя за то, что поддается паническому настроению Нины. Женская истерика, не стоит обращать внимания. Он вспомнил, как сегодня утром решил посмотреть на купленную им подвеску, и не смог ее найти. Она хранилась в шкафу на верхней полке. Но на месте ее не оказалось. Что за черт! Он перерыл весь шкаф – безрезультатно. Сердце билось тяжелыми, болезненными толчками. Неужели, кто-то проник в квартиру и украл амулет?

«Амулет» – так назвал подвеску Артур, когда они вместе ее рассматривали. Сергей с ним согласился – вещица явно была ритуального назначения. Для ювелирного украшения слишком проста и, на первый взгляд, неказиста. Но была в ней какая-то сила притяжения, присущая только изделиям, имеющим скрытое значение, наделенным тайным смыслом.

После лихорадочных поисков, сменившихся минутой отчаяния, амулет обнаружился в ванной, висящим на крючке для полотенец. Это уж было совсем невероятно! Неужели Сергей оставил его там? Но зачем? Он вообще не носил его в ванную. Вчера вечером, конечно, он был в изрядном подпитии после поминок… Но не до такой же степени пьян, чтобы не помнить, что он куда кладет? Выходит, до такой.

Такси остановилось у дома Корнилиных. Сергей расплатился и вышел. Сад показался ему заброшенным и опустевшим, хотя внешне в нем ничего не изменилось. Вокруг старой вишни жужжали осы, посреди двора цвели красные и белые пионы. Разросшиеся повсюду любимые Артуром дикие ромашки остро пахли лекарством. Они были примяты автомобильными шинами. Кто-то весьма бесцеремонно въезжал во двор, видимо, в связи с похоронами. А может быть, мебель грузили.

Нина долго не открывала. Наконец, за пыльным стеклом веранды показалось ее бледное испуганное лицо.

– Сережа, ты?

– Открывай, не бойся. Что случилось?

Она вышла на крыльцо, прислонилась к Сергею и заплакала. Плечи ее, накрытые шерстяной шалью, судорожно вздрагивали.

– Мне холодно. Видишь, жара на улице, а я никак согреться не могу. – Она вся дрожала.

– Ты чем-то расстроена? Мы тебя ждали, нужно подписать бумаги…

– Кто-то приезжал сюда ночью, – Нина говорила шепотом, так, что он едва слышал. – Видишь? – Она показала на следы шин. – Я встала утром, и… Кто это, как ты думаешь? Они меня убьют, так же, как Артура! Если бы хоть знать, за что… Что им нужно?

– Кому? Тебе кто-то угрожает?

– Нет…– она растерянно оглядывалась вокруг, как будто никак не могла понять, где находится.

– Пойдем в дом!

Сергей обнял ее за плечи и чуть ли не силой увел со двора. В комнатах было сумрачно и прохладно, пахло еловыми ветками, свечами и увядшими цветами. Печальный запах утраты, невосполнимой ничем. Почти все вещи и картины были проданы, голые стены наводили уныние, в углах висела паутина.

– Я вышла утром, очень рано, часов в пять… никак не могла уснуть. Захотелось подышать свежим воздухом. И увидела… следы шин, прямо посреди двора. Вечером их точно не было, я знаю. Я никому не разрешала въезжать сюда, портить ромашки… Артур их так любил.

– Мало ли, кто…

Она не дала ему договорить; она его не слушала, озабоченная тем, что ей нужно было объяснить, высказать.

– Я спрашивала соседей, никто ничего не знает… Значит, это было ночью. Опять ночью. Артура тоже убили ночью.

– С чего ты взяла…

– Я знаю. – Нина очень серьезно посмотрела на Горского. – Артура убили. Он чувствовал. А я ему не верила…– ее глаза лихорадочно блестели. – Он боялся. Теперь я тоже боюсь.

Она вышла и через минуту вернулась с толстой, очень старой книгой в кожаном переплете.

– Пойдем. Ты будешь держать свечу, а я читать. Одной мне это никак не удавалось. Возьми! – она дала ему в руку желтую церковную свечку.

… Подите вы, силы праведные, к такому-то сякому-то вору, убийце, – забормотала Нина, глядя в книгу, – Будь ты, вор-убийца, проклят моим сильным заговором, в землю преисподнюю, в смолу кипящую, в золу горячую, в тину болотную, в плотину мельничную, в дом бездонный; будь прибит в притолоке осиновым колом, иссушен суше травы, заморожен пуще льда, окривей, охромей, ошалей, одеревеней, обезумей, оголодай, отощай, валяйся в грязи, с людьми не свыкайся, и не своей смертью умри…

Сергей не верил своим ушам. Он ходил за Ниной по опустевшим комнатам, держа горящую свечу, и не понимал, на каком он свете. Где-то невероятно далеко остался Париж с Елисейскими полями, кордебалетом [20] Кордебалет– ансамбль танцовщиц и танцовщиков, исполняющих массовые танцы. Мулен-Руж, огнями фонарей на набережной Сены, островом Ситэ со знаменитым собором Нотр-Дам, громада которого напоминала ему об Эсмеральде [21] Эсмеральда – героиня романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери». и о любви несчастного уродца, Эйфелевой башней, маленькими уютными бистро, запахом жареных каштанов на узких улицах…

Он вернулся на родину. Свеча потрескивала, и расплавленный воск обжигал ему пальцы. Женщина в шерстяной шали, с тяжелым узлом волос на затылке, бормотала прерывающимся голосом:

– …Пойду, благословясь, из избы дверями, из дверей в ворота, из двора во двор, под красное солнышко, под чистое поле, в чистом поле стоит святая Божия церковь, сами царские двери растворяются, сам раб Божий заговаривается от колдунов, от ведунов, кто на меня лиху думу думает, тот, считай, в лесах лесок, в море песок, а на небе звезды, во веки веков, аминь, аминь, аминь…

Сергею казалось, что он видит заколдованный сон. Между синих елей стоит высокий терем, а в тереме том царь-девица, из окошка ему улыбается, ручкой белой манит… И стоит в том лесу зеленый туман, и пахнет в том лесу то ли смертью лютой, то ли любовью, как стрела, острой, что впилась в сердце молодецкое. И стекает кровь алая по кафтану парчовому, жемчугами заморскими расшитому, стекает в землю сырую, вся, до капли…