Ольга Тарасевич - Проклятие Эдварда Мунка

Телекамера задержалась на двери подъезда Марины и переместилась на лестницу. Он знает на ней каждую ступеньку. И готов перецеловать их все, потому что по ним ступали ножки любимой женщины. Он не вынесет вида этих ступенек.

Саша Сулимский щелкнул пультом, и экран телевизора погас.

Он хотел, чтобы это случилось. Это должно было случиться. Но как же теперь невыносимо больно…

Его квартира на шестнадцатом этаже. Простенькая «однушка», которая осталась от деда. Сколько достоинств, оказывается, у этой квартиры. Шестнадцатый этаж. Высоко. Внизу – заметенный снегом асфальт. Быстро и надежно.

Очень хочется туда. Сверху вниз – и чтобы все. Но…

Сашины размышления прервал звонок в дверь.

– Сулимский Александр Леонидович? Вы срочно вызываетесь на допрос в прокуратуру. Недавно была убита ваша коллега по журналу «Искусство» Марина Красавина. Вам придется проехать с нами, так как следователю срочно требуются ваши показания.

Посмотрев на стоящих на пороге крепких парней, Саша быстро сказал:

– Я готов во всем признаться. Это я убил Марину Красавину.

Парни недоуменно переглянулись, и один из них сказал:

– Собирайтесь. Следователю все расскажете.

Саша набросил куртку, зашнуровал ботинки.

«Мне страшно. Я не смогу без нее. Я люблю ее, как же я ее люблю», – думал он, захлопывая дверь квартиры.

– Вам знаком этот предмет? – парень отошел от угла, где стоял соседский мешок с картошкой. В его руках был сверток, он осторожно отвернул край тряпицы. – Это принадлежит вам?

Саша сглотнул подступивший к горлу комок и кивнул.

– Да. Это мой нож. Им я убил Марину Красавину…

Голова раскалывается и гудит. Неудивительно – столько допросов и нервотрепки. Плюс вторая пачка подряд выкуренных сигарет. А окно открывать нельзя. Летающая по кабинету Амнистия орет и гадит на все вокруг. И из принципа улизнет в форточку. Волнистые попугайчики не могут спать при свете. Птица возмущается – на часах почти четыре ночи.

– Иди ко мне, моя девочка, – Володя Седов протянул ладонь, и Амнистия, гневно чирикнув, спикировала на руку. – Скоро спатки пойдем. Последний допрос сейчас будет. Извинюсь перед Натальей Александровной, как извинился перед Антоном Зарицким, выключу свет и отправлюсь домой. Не чирикай! За Перовой уже опера поехали. Подняли человека на ноги посреди ночи. Приезжают – а тут никого нет. Это ты предлагаешь? Слинять и все бросить?

Зеленая клякса опять чирикнула и перепорхнула на подоконник. Наверняка она считала, что именно так Седов и должен поступить.

– Не шуми…

Володя откинулся на спинку стола и, виновато покосившись на цокающую по подоконнику Амнистию, закурил очередную сигарету.

Несмотря на раскалывающуюся голову и плавно перетекший в ночь рабочий день, он был очень доволен собой. И начальник Карп доволен. Через распахнутую дверь видно – у него тоже горит свет. Наверное, Карп строчит отчет об успешной работе оперативно-следственной группы.

Конечно, предстоит проделать еще массу работы. Получить результаты экспертиз, провести допросы, организовать следственные эксперименты. Но в главном картина уже ясна. Двое убийц. Разные мотивы. Схема действий совпадает. Газетчики еще ответят за опубликование сведений по находящемуся в производстве уголовному делу. И стажер Юрка Рыжов расплатится за свою самодеятельность по полной программе.

Но все это будет позднее.

Главное уже сделано. Убийцы установлены и брошены за решетку, где им самое место.

Василия Бубнова Седов еще и спросить ни о чем не успел – а тот сразу же заявил:

– Это я убил Инессу Морову и Карину Макеенко.

Потом принялся что-то рассказывать про грязных женщин, которых надо очистить. И что выбирал он тех женщин, которые похожи на обидчиц художника Эдварда Мунка. В общем без бутылки в теориях преподавателя не разберешься. Но ничего, все выяснит со временем, уточнит подробности, сопоставит. На вопрос о том, был ли он знаком с Мариной Красавиной, Бубнов лишь пожал плечами и сказал, что не помнит. Про несостоявшееся свидание с девушкой в кафе еще более-менее припоминает. Про нож в кармане рассказал. Потом заявил, будто Седов выпивает его энергию, а это Василию Михайловичу жутко не нравится, и попросил отпустить его домой.

Преподаватель попал сегодня в дом. Только казенный. Ордер на арест Карп подписал мгновенно.

Перед тем, как ввести Сашу Сулимского, один из оперов шепнул:

– Сознался в убийстве писательницы. Нож нашли в общем коридоре перед его квартирой на мешке с картошкой. Прямо сверху лежал.

Седов аж за сердце схватился. Ребята молодые, неопытные, понятых надо было при изъятии звать. А сейчас парень от всего отопрется, скажет, подбросили ему этот нож.

Но Саша ничего не отрицал. Сказал, что нож его, и что Марину Красавину он убил по причине того, что писательница не отвечала на его чувства. Во всяком случае не так, как он того хотел. Следующая фраза Сулимского заставила Седова похолодеть.

– И тех женщин… Про которых в газете писали… Тоже убил я.

– А зачем?

Ответ потряс следователя еще больше.

– А они не ответили на мои письма. Я им писал, и они не ответили. Но никаких следов моей почты вы не найдете. Я удалял свои сообщения из ящиков женщин…

«Здесь что-то не так, – подумал Седов, оформляя ордер на арест. Формально-то повод имелся – признание в совершении убийства. – Он врет, у него глаза бегают. Даже имен убитых, кажется, не помнит. А ведь утверждает, что письма писал…»

Все точки над i расставил допрос Антона Зарицкого. Он долго рассказывал о своих взаимоотношениях с Мариной, об отношениях писательницы с Сашей Сулимским. Это был тот случай, когда Седов, как говорится «не догонял».

«Ленин был не так уж и не прав, называя интеллигенцию говном. Для меня любовь этой троицы – что-то запредельное», – думал следователь, выслушивая Антона.

Но главным в этом разговоре были не запутанные любовные взаимоотношения. Антон хорошо знал Сулимского. Конечно, все изложенные им сведения еще будут проверяться. Но уже теперь Седов понял. Сулимский – тот самый тип человека с неимоверными амбициями. Он хотел быть круче Била Гейтса и вынужден был сносить издевательства любимой женщины. Он виновен в ее смерти, но признание в остальных «подвигах» – это от желания придать себе значимости. В практике Седова уже был похожий случай, когда ни в чем не повинный неудачник оговаривал себя с редкой аргументированностью. И этот мальчик очень старался. Он даже раздобыл где-то репродукцию Мунка и оставил ее у тела убитой любовницы. Для следственных органов такое поведение – не новость. Сколько людей отправилось за решетку по собственной воле, пока устанавливали настоящих «серийников». Но экспертов не обманешь. Не зря ведь Дмитрий Николаевич Ярцев говорил: маловероятно, что Марину Красавину убил тот же человек, который убивал Морову и Макеенко. Все сходится. Двух первых прикончил свихнувшийся преподаватель. С Мариной расправился молодой любовник.