Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой

Дождавшись, пока секретарь выйдет, он быстро разобрался с остальными документами. Но отца Михаила звать не стал. Бумаги в его руках имели обыкновение появляться снова и снова.

Владыка встал из-за стола, потер затекшую поясницу.

За окном уже трудились монахи, подметали дорожки, занимались цветами на клумбах.

Мысли об отце Алексее не отпускали.

А ведь была возможность, думал епископ Антоний, отправить отца Алексея в комиссию по православно-католическому диалогу. Священник, судя по их беседам, не против экуменизма. Конечно, ничего хорошего, по сути, в экуменизме нет. Наоборот, смущается паства. И католики христиане, и православные христиане, а какая вера лучше, а зачем такое разделение? Возникают у паствы вопросы. Нежелательно это. Православие – вот наша исконная вера. Русская православная церковь – вот наша истинная церковь. Все должно быть просто и понятно. Но все-таки сегодня надо вести с католиками богословский диалог. Перед лицом исламизма – не ислама, а именно исламизма, а также либерализма и атеизма – сдает свои позиции христианство. Сдает. И изнутри разрушается радикальными протестантскими течениями. В этой ситуации христиане только вместе могут противостоять хаосу и пустоте, в которые толкают людей сторонники Антихриста. Поэтому богословский диалог нужен. И отец Алексей, молодой, энергичный, неравнодушный, был бы очень полезен в комиссии.

«Но тогда до его назначения руки так и не дошли, – огорченно подумал епископ Антоний, возвращаясь к столу. – А сейчас уже поздно. Но на все воля Божья. Значит, так было угодно Богу. И отец Алексей должен пройти через эти испытания. Дай Бог, чтобы этот крест оказался для него не слишком тяжелым…»

Баланс магазина «Манеки-неко» летел в тартарары. Отношения с Ингой, требовавшей денег на модный платный тренинг для поступающих на актерский факультет, тоже были далеки от идеала. Но все это совершенно не волновало Гаутаму. Его не волновало ничего, кроме бампера пижонского «Лексуса», за которым его дребезжащий «Москвич» едва поспевал в интенсивном транспортном потоке.

…Информация об этом «Лексусе» и его водителе дорого обошлась Гаутаме. В Интернете не оказалось никаких сведений о том, где искать крест Евфросинии Полоцкой. Наверное, изначально было глупо рассчитывать найти подробную карту или что-то в этом роде. Он ночи напролет просиживал во Всемирной паутине и открывал лишь снимки уникальной, завораживающей своей красотой реликвии. Карточка Интернет-провайдера закончилась в унисон нехитрому выводу: этот путь ведет в никуда. Надо искать другой. Но какой? Идею, как ни странно, подсказала Инга, скушавшая «лапшу», которую Гаутама старательно вешал на ее очаровательные ушки. Увлеченная, эмоциональная и порывистая, жена не сомневалась: поиски креста ведутся с одной-единственной целью. Вернуть церкви утраченную святыню. И наивная супруга снова загорелась идеей отыскать крест Евфросинии Полоцкой! Прекратила обижаться, читать морали. И очень старалась быть полезной.

– Саш, почему бы тебе не попытаться поговорить с антикварами? – заявила она, когда ее любимый сериал «Лост» прервали на рекламную паузу. – Мы ведь знаем: были люди, занимавшиеся поисками креста. Допустим, они его нашли. И что дальше? Если они не понимают, какой грех – использовать святыню в своих целях…

– О да, смертный грех, – быстро поддакнул Гаутама. – Тяжкий смертный грех!

Инга одобрительно кивнула головой и продолжила:

– Так вот, если они такие нехристи, то что они будут делать? Не любоваться же крестом. Наверное, станут выяснять, кому его продать. Хотя, конечно, у них уже может быть на примете свой покупатель. Тогда тебе не удастся ничего выяснить.

«Не знаем». «Нет, никто эту тему не затрагивал». «А что это такое?»

Подобных ответов Гаутаме довелось выслушать так много, что он в очередной раз убедился: жизнь полна страданий. Их концентрация просто зашкаливает. И вырваться из этого круговорота, действительно, очень сложно.

За те пару дней, пока Гаутама обходил магазины знакомых антикваров, его карма была безнадежно испорчена. В глубине души он уже не сомневался: депрессивные мысли и членовредительские намерения в отношении приятелей не оставили ему шансов на следующее воплощение ни в качестве дэва, [37]ни как асура, [38]ни как человека. Будет он претом, [39]обитателем ада или даже животным. А жаль. Потому что только человеческое тело – редкая драгоценность, и обретение его – великое счастье, так как только человек способен достичь освобождения.

Именно опасаясь нанести своей карме сокрушительный урон, Гаутама и откладывал визит к Семену Евсеевичу Вейзнеру. Так как его магазинчик располагался в каком-то странном, похожем на большую трансформаторную будку склепе, находившемся во дворах нескольких многоэтажек. На склеп перманентно мочились все окрестные бомжи и несознательные граждане. С видом оплывшей под бурными струями штукатурки еще можно было бы смириться. Но воинственный запах… Гаутама считал, что Семен Евсеевич не ликвидирует бизнес из чистого упрямства. В его магазинчике было полно редких дорогих и очень качественных вещей. И Вейзнер имел репутацию отличного эксперта. Однако Гаутама ни разу не видел, чтобы в это превращенное в общественный туалет помещение входил хоть один покупатель.

В антикварном сортире, отметил Гаутама, спустившись вниз по узкой лестнице, все осталось по-прежнему: нестерпимая едкая вонь, комодик XVIII века, изящные бронзовые статуэтки. Семен Евсеевич приветственно кивнул, откладывая газету с кроссвордом. Но после того, как Гуатама задал вопрос о кресте Евфросинии Полоцкой, глаза Вейзнера вмиг утратили сонное выражение. Гаутама продолжал выяснять подробности, Семен Евсеевич отвечал уклончиво, но заинтересованность на лице антиквара поспособствовала мгновенному улучшению кармы. «Знает, – понял Гаутама, продолжая с деланым равнодушием играть в кошки-мышки. – Он точно что-то знает. Но Вейзнер не был бы Вейзнером, если бы не попытался извлечь свою выгоду. Просто так он мне ничего не скажет, это очевидно. Ему надо предложить какую-нибудь вещь. Причем хорошую. Рунами или деревцем счастья из „Манеки-неко“ здесь не отделаешься».

– Семен Евсеевич, у меня есть потрясающая южноафриканская маска из ценного дерева. Думаю, вас заинтересует этот предмет. Его можно продать за хорошие деньги, – пролепетал Гаутама. От попыток делать как можно меньше зловонных вдохов у него начала кружиться голова. – Мне жаль расставаться с маской, но я понимаю: услуга за услугу. К тому же жене маска не нравится. Инга говорит, что жутко ее боится.

– Надо бы взглянуть, – осторожно сказал Семен Евсеевич. – Поверьте, Сашенька, мне есть что вам рассказать…