Ольга Тарасевич - Крест Евфросинии Полоцкой

…Он вздрогнул от звонка сотового телефона, как от удара током.

– Сереж, извини, что так поздно. Но я заработался и совершенно забыл о времени.

Впрочем, в голосе Николая Рахманько никакого раскаяния не слышалось. Извинения – дань вежливости, не более того.

– Тоже мне, наследник Дзержинского, – пробормотал Сергей, прикинув, что Коля слышит, как он ведет машину, а значит, придется придумывать что-нибудь про романтическую прогулку или свадебные хлопоты. – Ты на часы смотрел? Или за окно? Рассвет уже, Коль! Что случилось-то?

– Ты попал. Завтра – то есть уже сегодня – акции оппозиции. И ты знаешь, что делать в таких ситуациях.

Сергей заскрипел зубами. Все эти марши, протесты даже не партий – партиек – пока не представляют реальной угрозы. Но – инструкции. Весь личный состав, вне зависимости от специализации, при малейшем намеке на возможные общественные беспорядки должен находиться на рабочих местах. Вот и получается: кто-то помидорами швыряется, а кто-то изнывает от тоски, раскладывая пасьянс на компьютере. Дурацкие предписания. Но, конечно же, любые приказы не обсуждаются.

– Я не в Москве, – попробовал отвертеться Филимонов. – Ты доложи руководству, что со мной связаться не удалось.

– Не буду, – коротко сказал Рахманько, и, не прощаясь, повесил трубку.

– Сукин сын, – пробормотал сквозь зубы Сергей, резко разворачивая машину через двойную сплошную линию разметки. – Фанатик хренов. И ведь доложит, что разговор состоялся. И будет уверен, что сделал мне доброе дело…

– У него получилось! – пробормотал под нос следователь Седов и цыкнул гудком на наглую «Шкоду», заскочившую в поворотный ряд, а теперь пытающуюся вщемиться на центральную часть дороги. Все торопятся, но наглеть-то не надо! – У Королева все получилось! Да, я особо не верил, что текст записки удастся расшифровать. Возникали сомнения и по поводу того, что в шифровке будет указано местонахождение креста. Однако профессор справился! Мне даже стало стыдно его ругать за уничтоженный вещдок. Конечно, по голове меня за такую самодеятельность не погладят. Когда дело до суда дойдет, ох мне ввалят! Но все это будет потом. А в настоящий момент все не так уж и плохо. Текст записки Михаил Игоревич переписал, я все с его слов пометил в блокноте. Надпись, сделанную симпатическими чернилами, также удалось записать, как говорит профессор, без искажений. Так что все путем. Буду работать, направление поиска задано!

Возвращаясь в прокуратуру, Володя мысленно прикидывал очередность дел, которыми надо заняться. Наверное, следует отправиться к тому священнику, отцу Алексею. Словосочетание «храм на Широкой» не вызывало у Королева никаких ассоциаций. Сам он тоже теряется в догадках. Широкая – это деревушка? Название какого-то района? Но у священника, возможно, будет что сказать на эту тему.

«Да, так и поступлю, – подумал Володя, закрывая окошко, из которого хлестал колкий холодный дождь. – Если вдруг священник не поможет, напрягу Вронскую. Она девица шустрая, и сейчас все равно, наверное, балду гоняет, сопли в очередной книжке размазывает. Елки-палки, это ж надо было такому случиться…»

Коварная «Шкода» окончательно обнаглела, фактически выдавливая «Жигули» Седова на соседнюю полосу. Володя снова нажал на кнопку звукового сигнала, взывая уже не к «Шкоде», бесполезно, а к водителю на левой полосе. Тот, оценив переносимые Седовым муки, мигнул фарами и притормозил.

Перестроившись, Володя облегченно вздохнул. Идиотов на дороге хватает. Если есть возможность – лучше объехать. Все лучше, чем ждать ГИБДД, а потом ремонтироваться.

Да… Он думал о том, что казавшаяся довольно перспективной версия провалилась. У Лики Вронской получилось выяснить, где именно находились те дачи, на одной из которых вспыхнул странный пожар. И якобы был замечен крест. Если, конечно, мамаша Ликиного читателя ничего не путает. Место-то установить получилось, но не более того. Поселка давно уже нет, его снесли, и там теперь красуется большой квартал многоэтажек. Вронская убила массу времени, выясняя, не является ли кто-либо из жильцов владельцем снесенных дач. И отправленные ей в помощь опера тоже с ног сбились. А толку – никакого. Квартиры разменивают, продают. Короче, мрак.

Мрак? Кто говорил о мраке? Что за жалкая ничтожная личность?

Седов слушал пиликающий телефон, поглядывал на появившуюся на экране надпись «Танюша» и улыбался.

Девочка звонит! Сама! Ого! А у нее гладкая кожа. И ясные глаза. Стройные, чуть полноватые ножки, а попка… И вот вся эта красота звонит ему, старому козлу. И почему-то кажется, что в автомобиле уже пахнет Танюшей, розой, лимоном, счастьем.

– Привет! – сказал Седов, вдруг испугавшись, что девушка нажмет на кнопку отбоя.

– Ты сейчас где?

– На работу еду. Дел сегодня под завязку. У тебя случилось что-то?

– Да. То есть нет, так, ерунда. Дождь, видишь, какой хлещет. А я к подруге приехала, которая возле прокуратуры живет. А у нее в универе зачет вдруг поставили. Прикинь, она думала, что еще пара дней на подготовку есть. А там что-то переиграли. Короче, Светка умчалась. Вот, стою возле ее подъезда, мокну. Может, у тебя зонтик есть? Одолжишь?

Таня промокла. Милый ребенок, наверное, замерз. Ей бы чаю выпить. Бедная девочка…

– Конечно, Тань, что-нибудь придумаем, – забормотал Володя. – Ты войди в наше здание и подожди меня возле дежурного. Скажи, что ко мне, он тебя не выгонит. А я скоро приеду!

Вдохновленный предстоящей встречей, Седов вдавил в пол педаль газа и обогнал наглую «Шкоду». За рулем, конечно же, оказалась женщина. Мартышка с гранатой! В зеркала смотрит разве для того, чтобы губы подкрасить!

Подъехав к прокуратуре, Седов выдал пару-тройку совершенно нелитературных выражений.

Но что это за дела такие?! Грузовик перегородил въезд на парковку, за рулем никого!

Царапая днище, Володя заехал на бордюр, заглушил двигатель, и, схватив портфель, помчался к зданию.

Лило, и правда, как из ведра. Рубашка мгновенно стала мокрой, в туфлях уныло захлюпало.

Володя распахнул дверь и не смог сдержать улыбки.

Павлин и воробушек. Возле примостившейся на скамейке Танюши, оживленно размахивая руками, гоголем ходил дежурный, Толик.

«Все мы такие, – подумал Володя, подхватывая Таню под руку. – Увидим симпатичную мордашку и длинные ножки – и все мысли вниз побежали. Обломись, Толян, сегодня не твой день!»

Он планировал сначала сделать пару звонков, а потом заняться чаем. Но вид Тани, вымокшей до нитки, парализовал все намерения, кроме тех, которые касались срочных согревающих мероприятий. Тем более что, увидев череп, лежавший на подоконнике, Татьяна вздрогнула и побледнела.