Галина Романова - Псевдоним украденной жизни [litres]

– Он не Баловнев теперь, – слабым голосом возразил Корнеев, отошел от окна, сел на свою кровать и принялся расстегивать рубашку.

Он казался Исхакову древним старцем: беспомощным и раздавленным горем. Ссутулился, пальцы, ерзающие по пуговицам, не слушаются, в глазах скорбь и застывшие слезы. Исхаков знал, что Корнеев не любит алкоголь, а вот он бы сейчас выпил. Все навалилось и давило так, что колени подгибались.

С одной стороны, радоваться должен: дело раскрыл. Сложное дело, с целой серией убийств. И звание досрочное полковник ему пообещал в телефонном разговоре минувшим вечером. А внутри что-то гложет.

Но это совершенно точно не из-за истерик жены, которая все же вернулась от матери и тут же принялась выдвигать ему ультиматумы. Он молчал, кивал, но не обещал, что все будет именно так, как она требует.

И не из-за Ольги, которая позвонила ему вчера и долго плакала в трубку. Все рассказывала, как любит его. Минувший год был для нее самым сложным, она так и не отвыкла от него и будет ждать всегда.

Вот что делать с этими бабами, а?!

Исхаков полез в свою тумбочку и достал бутылку коньяка, а из дорожной сумки – набор маленьких железных стаканчиков. Дарили женщины-коллеги на Двадцать третье февраля. Вытащил из пирамидки один, дунул в него, налил доверху. Из закуски была пачка ржаных сухариков и все.

– И мне плесни, майор, – вдруг запросил Корнеев, сидевший на кровати в майке и трусах. – Помяну племянника. Теперь уж чего… Теперь-то уж точно…

Они пили, хрустели сухариками и почти не разговаривали. Все было сказано. Слова были бы лишними.

Исхаков убрал стаканы, вымыв их в душевой при номере, разделся и лег, выключив свет. На тумбочке Корнеева горел ночник. Старик лежал на спине и смотрел в потолок не мигая.

– Иван Сергеевич, ты в порядке? – заволновался Исхаков.

– Жив я, жив. Но не в порядке, конечно. Какой тут порядок, если я сам, старый дурак, руку приложил к тому, что они растворились на просторах нашей Родины.

– В смысле?

Исхаков захмелел и устал. Он уже почти спал, но все же услышал, как Корнеев сказал:

– Это я потребовал от них уехать из города. Велел поменять имена, по возможности внешность и больше никогда не возвращаться. Нагородил тогда чепухи, что это в их же интересах, ради их же безопасности. Они должны соблюдать конспирацию, если хотят остаться в живых. А мотив был один…

– Какой? – заинтересованно приподнял голову от подушки майор.

– Чтобы Сашка, когда вырастет, не нашел их. Никогда не нашел своей матери!

Он смотрел на докладчика, отвечающего за строительство нового торгового центра, и не слышал его. Парень толковый, правильный. Он точно не допустит никаких нарушений ни в смете, ни в строительных нормах. Под суд из-за него не отдадут. Он ему так и сказал, когда они подписывали документы.

– Правоохранители никогда не найдут подвоха. Вам за меня стыдно не будет, Денис Сергеевич.

Вспомнив сейчас об этом, Денис еле сдержался, чтобы не захохотать в полный голос.

Зато им всем за него будет стыдно! И не просто стыдно. Все будут в ужасе! Шутка ли: районом управлял матерый бандит, убийца, а никто даже не догадывался. И не предполагал! Такой милый человек. Милый и грустный. Редко улыбался, мало с кем дружбу водил. Постоянной женщины не было, но и с мужчинами не замечен. Работяга и не вор.

Не вор, но убийца. Он, чтобы не захохотать, стиснул челюсти с такой силой, что за ушами заныло – там, где у него остались швы от пластической операции. Вот его разобрало, а! Смеяться-то было не над чем. Ему пожизненное светит, если все эпизоды будут обнаружены и доказаны. Как он обрадовался, когда глупая блогерша заорала ему вслед на все фойе:

– Валера!

Он тогда духом воспрянул и отправился следом за ней спустя пять минут. Незаметно, а зачем – сам тогда не понял. Но она его учуяла и подловила у прилавка в магазине, куда забежала за вином и тортом. Что-то праздновать собиралась. Дура!

– А я ошиблась. Не похож ты на Валерку. Дениска ты Баловнев, вот кто, – развернув его к свету, прошипела блогерша и хохотнула, сумасшедше сверкнув глазами. – Вот это сенсация! Это убийственно просто! Наповал!

Сказано – сделано. Наповал он ее и убил.

Позвонил – открыла. Напросился на разговор – впустила. И хотя торопилась куда-то, позволила бутылку вина открыть. Он пошел в кухню, взял кухонный нож и убил ее. Потом все ее покупки и чек забрал с собой – платила она наличными. Комп ее забрал и телефон, хотя понимал, что это глупо – все равно информацию достанут. Но забрал зачем-то. Интересно, наверное, стало, с кем она переписывалась и о чем.

Коготок увяз – всей птичке пропасть, как любила говорить его бабка. Он вяз все сильнее и сильнее. Воронка, в которую он попал, оказалась бездонной. Люди, окружавшие его, вдруг становились потенциальными жертвами, потому что они могли что-то знать.

– И конца этому не будет, – произнес он вполголоса.

– Что, простите? – Докладчик напрягся.

– Все в порядке. Это я так… – Он вежливо улыбнулся.

Совещание закончилось через полчаса. Самые бесконечные полчаса в его жизни. Он знал, что ОНИ ждут его за дверью, – увидел на своем мобильном трансляцию с камеры наблюдения в приемной. Никто не знал, что у него подключена эта функция, и это было удобно. Слушать сплетни секретарши, польза от которых пятьдесят на пятьдесят, ему нравилось. Он всегда был подготовлен.

Почти всегда.

ОНИ пришли за ним и сидели в приемной, терпеливо ожидая конца совещания. Почему ждали? Доказательная база так себе? Может быть, может быть.

Неожиданно в душе затеплилась крохотным фитильком надежда. Он вытер вспотевший лоб, еще раз осмотрел майора Исхакова, старика Корнеева и двух незнакомцев в штатском.

А если они не очень осведомлены? Что у них может быть на него? Фотография, которую им отдала племянница старой дуры? И что? Что на ней? Видно только, как он выбирается сквозь узкую дверь из туалетной кабинки на улицу. То, как он убивает Валерку и сталкивает его на дно оврага, не видно. Он может им сказать, что вышел на улицу, а Валерки нет. Доказывайте обратное! Будьте любезны!

Идем дальше…

Бомж Солдатов. Почему он умер? Знал, кто убил Иващука и Грибова двадцать пять лет назад. И это был не Валера. Солдатов узнал о дружбе Дениса и Маклая. Видел их вместе, хотя это тщательно скрывалось. Он услышал, как Маклай называет его благодетелем – просто так, в шутку. Но Солдатов услышал и начал следить за Денисом от нечего делать. Урод! Он видел, как Денис расправляется точным ударом ножа с милиционером и его родственником, но молчал все эти годы, сволота. Молчал и ждал. А потом вдруг взял и при рядовом бытовом скандале с Маклаем на рынке брякнул:

– Думаешь, я не знаю, кто Иващука и Грибова завалил? Знаю, Маклай. Видел, с кем ты дружбу водил. Дениска – скользкий упырь. Ловко своего дружка подставил…