Наталия Антонова - Гость без приглашения [litres]

– И ты думаешь, что он клюнет на эту удочку?

– Почему бы нет, – ответила Мирослава, – молчанием он не нарушает своего долга перед клиентом.

– А если он вынужден будет сказать, что это чепуха, то как это будет расцениваться с точки зрения нотариальной этики?

– Никак! – отрезала Мирослава.

Наполеонов тяжело вздохнул:

– Вечно ты меня в трясину тащишь, а я как дурак…

– Шура! Ты, как умный, раскроешь дело.

– Ладно, говори, что именно я должен буду наплести бедному нотариусу.

– Шура, – хмыкнула Мирослава, – я уверена, что он не бедный. Теперь к делу. Ты скажешь ему: Твердохлёбов завещал всё своё движимое и недвижимое троим – дочери, племяннику и младшему сыну с условием, что экспертиза докажет, что он на самом деле его сын. Клиент не забыл упомянуть в завещании свою тётку.

– Это всё? – ухмыльнулся Наполеонов.

– Всё. Хотя про тётку Снежана, когда делала свои предположения, не упомянула, это я добавила от себя, так как не мог Никифор Лаврентьевич обделить свою старую тётку.

– Он мог подумать, что она умрёт первой.

– Неважно, что он мог подумать. Будем исходить из того, что Твердохлёбов был деловым человеком.

– А до этого военным, – добавил Шура.

– Вот именно.

Они поехали к нотариусу. Мирослава осталась сидеть в коридоре, а следователь зашёл в кабинет. Его не было так долго, что Мирослава уже начала беспокоиться. Но вот наконец Шура вышел из кабинета нотариуса и, чуть ли не шатаясь, поплёлся по коридору к стулу, на котором она сидела. Дошёл и плюхнулся рядом.

– Шура, – шёпотом проговорила Мирослава, – ты выглядишь так, словно он выпил из тебя все соки.

– Этот старый хрен, – проговорил Наполеонов тихо, – похлеще любой разрекламированной соковыжималки.

– Что он тебе сказал?

– Сначала отбояривался от меня по-всякому, но я его дожал! – гордо заявил Наполеонов.

– Так что же всё-таки он тебе сказал? – допытывалась Мирослава.

– Как и было оговорено условием предложенной нами ему игры, он мне ничего не сказал!

– Даже до свиданья не сказал? – усмехнулась Мирослава.

– И до свиданья не сказал, – хмыкнул в ответ Наполеонов, – только глазами на дверь указал и совершил не совсем пристойный жест, призывая меня убраться как можно скорее вон.

– Отлично, – улыбнулась Мирослава. – Получается, что Твердохлёбов сказал Снежане о своём завещании правду, и она передала её мне.

– Получается, – согласился Наполеонов. – А теперь послушай, что скажу тебе я.

– Давай уйдём отсюда, и ты мне расскажешь в машине.

Но когда Мирослава села за руль «Волги», Шура предложил:

– Давай лучше расскажу в кабинете.

– Почему?

– Мне надо глаза твои видеть.

– В зеркале ты их не видишь? – улыбнулась детектив.

Наполеонов скорчил презрительную гримасу.

– Ладно, – согласилась она.

Когда они вернулись в кабинет следователя, Наполеонов первым делом попросил Эллу сделать чай и крикнул вдогонку:

– Давай сюда весь чайник!

Секретарь лишь пожала плечами и вскоре принесла Наполеонову чашки и чайник. Получив горячий напиток, следователь начал свой рассказ:

– Мы сняли отпечатки пальцев в подъезде невесты Олега Кушнарёва. Конечно, там всё заляпано, подъезд, он и есть подъезд, но что интересно, пальцы и биологические следы совпадают с ДНК Эдуарда Твердохлёбова. А при проведении обыска в квартире убитого Эдуарда Твердохлёбова мы обнаружили бумажник и сотовый его двоюродного брата Кушнарёва.

– Теперь понятно, кто напал на Олега, – сказала Мирослава, – осталось выяснить, кто же избавился от него самого.

– Ага, осталось решить пустяковую задачку, – вздохнул Наполеонов и сказал: – Забыл тебе сказать, что у Кушнарёва, кроме травмы головы, ещё сломано два ребра. Его били ногами, когда он уже потерял сознание. На ботинках Эдуарда Твердохлёбова осталась кровь Кушнарёва.

– Вот зверюга! – вырвалось у Мирославы.

– Притом тупая зверюга. Он даже не подумал о том, как наследил и что его легко отыщут.

– Ты прав.

– Слав, – спросил Наполеонов, – ты думаешь, он выместил на брате злость из-за того, что, по мнению Эдуарда, Олегу достались его деньги?

– Не знаю, – ответила Мирослава. – Всё может быть после его разговора со Снежаной.

– Тогда, может быть, самого Эдуарда убила мачеха?

– Не говори глупости, – отмахнулась детектив.

– Но почему?

– У неё алиби.

– Ты проверяла?

– Досконально нет.

– Тогда почему ты так уверена?

– Не знаю…

– Вот, – взвился Наполеонов, – опять отошлёшь меня к своей интуиции?!.

– Погоди, – сказала Мирослава, – не ори. Лучше скажи, нож, которым зарезали Эдуарда, вы нашли сразу?

– Ну да, в мусорном контейнере возле дома. Видимо, кому-то он так сильно жёг руки, что его тотчас выбросили.

– Отпечатков нет?

– Нет.

– Послушай, Шура, почему преступник выбросил нож, но унёс одежду?

– Какую одежду?

– Ту, в которой он убивал.

– Так это как раз понятно, – ответил Наполеонов, – нож бандит брал в перчатках, и потом, он не был ножом преступника. Мать убитого подтвердила, что это нож из его кухни, а на одежде обязательно должна была остаться кровь.

– Вы не спрашивали бомжей, может, они что-то подобрали?

– Увы! Прошерстили все дворы. Ничего не нашли.

– И если снова вернуться к ножу, то почему преступник не оставил его на месте преступления?

Наполеонов пожал плечами:

– Скорее всего, орудовал дилетант. Наверное, от растерянности впопыхах прихватил нож с собой и только потом спохватился и выбросил.

– Ага.

– И ты представления не имеешь, кто бы это мог быть?

– Пока нет.

– Может, его сестра? Хотя навряд ли. Скорее всего, её муж.

– Тихон?

– Ну да, теперь не надо делить наследство.

Мирослава представила Тихона в роли убийцы и фыркнула. А потом сказала:

– Так Эдуарду отец ничего не оставил.

– Но Тихон этого не знал.

– Значит, ты считаешь, что потом он напал бы и на мачеху жены?

– Не знаю.

– Из-за наследства как раз брат мог напасть на брата. Может быть, Эдуард надеялся, что, убив Олега, заставит Анфису с ним поделиться? Или и её хотел убить.

– Ты меня окончательно запутала!

– Женских отпечатков в квартире Эдуарда много?

– Выше крыши! Эксперты просто вне себя.

– Прекрасно.

– Что же прекрасного в том, когда у экспертов едет крыша? – удивился Наполеонов.

– Я не в том смысле.

– Подруга, по-моему, ты стала заговариваться. Ты, часом, не пьяна?

– Разве только от любви, – улыбнулась она.

– К коту! – фыркнул Наполеонов.

– А кот что, не человек, что ли? – возмутилась Мирослава.

Наполеонов отмахнулся от её слов и, налив себе всклень чаю в чашку, отрезал большой кусок пирога.

– Ты бы разрезал пополам, – предложила она, – есть же неудобно.