Наталья Никольская - Фото на память

– Можно и так сказать, – уклончиво ответил Мамедов, – а как она погибла, ты не знаешь?

– Ее нашли в подъезде дома на улице Тараса Бульбы. Ножевое ранение в живот. Сосед возвращался домой, а она у лифта лежит. Он скорую вызвал, но до больницы ее не довезли.

– Она там жила?

– Никто этого не знал. Она, оказывается, туда недавно переехала.

– Может быть, захотела жить поближе к работе? – предположил Мамедов.

– В том-то и дело, что это не ближе. Главное, никому об этом не сказала.

– Не знаешь, у нее ничего не пропало?

– Серьги и цепочка остались на ней, а вот пустую сумку нашли в двух кварталах от дома.

– Откуда такие сведения, Жень? – недоверчиво посмотрел на него Мамедов.

– Да нас же всех там опрашивали, кто где был тридцатого апреля вечером.

– Проверяли алиби…

– Вот-вот. Ну так потихоньку все и прояснилось, или почти все.

– А в вашем агентстве она с кем-то дружила?

– Характерец, надо сказать, у нее был не ахти какой! Пожалуй, ближе всех она была с Любкой Городницкой и Оксаной Цой.

– А где их можно увидеть? Ты адреса их знаешь?

– Да зачем тебе адреса? Приди завтра с утреца, они все в агентстве должны быть.

– Хорошо. – Мамедов добавил немного коньяка в кофе и поднял рюмку с остатками напитка.

– Ладно, – Женька поднял свою рюмку, – давай помянем Марию, – и одним махом опрокинул содержимое в рот.

– Ну что, – Мамедов вопросительно посмотрел на него, – пошли?

– Здесь направо, – Женька, сидевший на переднем сиденье рядом с Алискером, показал пальцем, куда свернуть, – тормози, приехали.

Мамедов остановил «Ниву» на тихой улочке недалеко от центра, застроенной старыми одно– и двухэтажными домами. Выйдя из машины, они прошли во двор, в дальнем конце которого стоял новый туалет из свежеструганных досок.

– Удобства во дворе, – произнес Мамедов.

Две огромные немецкие овчарки при их приближении беспокойно забегали за забором из сетки рабицы, и вскоре двор огласился их злобным лаем. Женька подошел к низкой деревянной оградке с покосившейся калиткой и, перегнувшись, снял крючок. Он вошел в крохотное пространство палисадника, куда выходили две двери. Приблизившись к правой, надавил кнопку звонка.

– Навряд ли она сейчас будет дома, – Женька надавил на кнопку еще раз.

– Давай спросим соседей, – Алискер поискал глазами звонок у левой двери и, не найдя, постучал в маленькое окошечко.

За дверью раздались шаркающие шаги, но прежде чем она открылась, прошло еще не меньше минуты. Когда же дверь со скрипом отворилась, Алискера обдало запахом рыбы и еще какой-то кислятины. Поморщившись, он сделал шаг назад.

Сгорбленной старухе, появившейся в проеме, можно было дать лет двести. Совершенно непонятно было, во что она одета: голова повязана пестрым платком, платок побольше прикрывал ее старческие плечи, несколько юбок, как у цыганок, торчали одна из-под другой. Двигалась она с большим трудом, но подслеповатые слезящиеся глаза смотрели на Алискера с живым интересом.

– Мы ищем Олю, – произнес Алискер, указывая на соседнюю дверь, – она здесь комнату снимает.

Возле бабкиных ног, обутых в старые кожаные тапки, отороченные мехом, терлась пара кошек.

– А-а? – старушка приложила сложенную рупором ладонь к уху.

– Мы ищем вашу соседку, – наклонившись к ней, крикнул Мамедов.

– Нету ее, – поняла, наконец, старушка.

– Когда она будет?

Овчарки у дома напротив немного успокоились и теперь только порыкивали.

– Не знаю, милый, ее уж, почитай, два дня как нету.

– Два дня? – Алискер сделал удивленное лицо, – а где же она? Может, загуляла, а?

– Все может быть, – философски заметила старушка, – только раньше она так надолго не пропадала. Да вы уж не первые, кто ее разыскивает. Вчерась тоже двое приходили.

– Наверное, приятели, – как можно громче произнес Мамедов.

– Может кому и приятели, только не Оле.

– Это почему же? – спросил Мамедов.

– Потому, – старушка наклонившись, погладила своих кошек, – вот взять к примеру вас, сразу видать, люди порядочные. А энти приперлись ни свет ни заря, весь двор перебаламутили, я с ними даже разговаривать не стала. Тьфу, – старушка в сердцах плюнула на порог.

– Понятно, – задумчиво произнес Алискер, – а как хоть они выглядели?

– Эти двое-то? Ну, знамо как выглядели, как уроды какие. В костюмах с ненашенскими надписями, в глазах туман, на головах ежики. Тьфу, как после пятнадцати суток.

– Ага, бритоголовые, значит? – решил уточнить Мамедов.

– Во-во, милай, совсем безголовые, – согласилась старушка, – а вы что же, Олины приятели?

– Приятели, – Мамедов достал из кармана визитную карточку и вложил в старческую руку, – у меня к вам будет просьба: передайте это Оле. Попросите ее позвонить, скажите – это очень важно!

– Передам, милок, че ж не передать, – старушка снова потрепала кошек по загривкам, – как только ее увижу, так сразу и передам.

– Спасибо вам, бабушка, вас как звать-то?

– Бабой Верой меня здесь кличут, люди хорошие и за хлебом и за молоком мне ходят, и животным моим рыбки приносят.

Она, похоже, еще долго могла бы рассказывать о своей жизни и о помощи сердобольных соседей, но Алискер с Женькой попрощались с ней и пошли к машине.

Женька попросил отвезти его домой.

– Поехали, – сказал Алискер и нажал на педаль акселератора.

На обратном пути Алискер заскочил в «Сигму-А», поинтересовался, не приняли ли они решения по поводу установки дверей и сигнализации.

– Пока думаем, – заместитель директора, плотный усатый мужчина с плешью вяло покуривал, сидя за огромным столом.

– Если возникнут какие-то сомнения, сразу звоните, – Алискер даже не присел, – с прошедшими вас.

– Ага, – ответил зам, встал и, подойдя к холодильнику, достал две бутылки пива, – не хочешь?

– Благодарю, я за рулем. Ну так до встречи? – попрощался он.

Когда он поъехал к офису «Кайзера», часы на приборном щитке его «Нивы» показывали половину четвертого. В конторе было тихо и прохладно как на осеннем кладбище.

– Привет, Алискер, – Антонов-старший вышел из дежурки.

– Здорово, Шурик, – Мамедов пожал протянутую ему руку, – ты сегодня дежуришь?

– Да, сегодня с Маркеловым.

– Как у Валандры настроение?

– С утра к ней патрон заходил, а после его посещений, сам понимаешь, какое может быть настроение.

Затрахала меня мещеряковская въедливость. Ну что человеку спокойно не сидится? Все-то ему нужно знать, во все сунуть свой мясистый нос. Ну, понятно, достала тебя дома жена, так приди на работу, возьми книжку какую и отдыхай от дома. Так нет же, надо на мне отыграться! Подумаешь, мэр его не поставил в известность, напрямую ко мне обратился! Так работа у меня такая, деликатная. Ты скажи спасибо, что я тебя в известность поставила.