Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 12

— Что… Что ты сказала, мое золотце?

— Отстань. Надоел, Пахомий…

Вдавил каблуком окурок в подсыхающую весеннюю грязь, тоскливо оглянулся и во второй раз стукнул железной калиткой. По нахалке влазить очень не хотелось: этого ему только сейчас не хватало — прямо с порога попасть в очередной прикол: «Стоять! Руки на забор» и тэ дэ и тэ пэ. И вдвойне обидно было бы теперь, когда ты сам получил законное право орать: «Стоять!» и тэ дэ. Серж покрутил головой, начал было поворачивать назад к площади, но туг же передумал. Зачем? Там обычная жизнь, сограждане, мажоры и обыватели, снуют там по периметру Мулявской — когда-то луга на окраине, теперь тут вроде как географический центр несуразно разросшегося… Кто это в здешних местах нагружал ему про географический центр? Привычно недодумав, с легким отвращением вгляделся в пейзаж, который теперь неизвестно как долго будет маячить у него перед глазами: огороженная стройплощадка незавершенки, этакая прихрамовая территория новой вавилонской башни, а ее вершина, небось, теряется в утренней дымке. Пока Серж решал, стоит ли задирать голову, в глубине двора произошло изменение пейзажа. Сосредоточившись, он установил, что у покосившегося вагончика «бытовки» возникла черная фигура и манит его к себе.

Серж согнал с лица… что же согнал? А то, что было на лице, на прыщавом этом, несмотря на годы, зеркале души, то он и заменил непреклонным выражением уверенного в себе, сильного и моложавого мужчины. Выпрямил плечи, откинул голову и, шлепая по апрельской, солнцем нагретой грязи (ну прямо тебе весна на Заречной улице!), зашагал, держа курс на будущего коллегу — или даже, быть может, боевого товарища. Нет, не боевого. Этот не думает о том, чтобы на чужака произвести впечатление. Таких вот здоровяков в черных кожанках, с гигиенической короткой стрижкой, их здесь, на каждом шагу… Толкутся у киосков, у времянок всяких, «хот-догов» этих, мать твою, — кто ящики подтаскивает, а кто деньгу выгребает… Толстые щеки, свиные глазки, выправки никакой…

— Чего тебе, мужик?

— Да вот на работу пришел. Я к вам сюда зачислен охранником, — небрежно выдал Серж давно приготовленную фразу.

— Заместо Витюни, значит… Ну, тебе в хату, туда.

И короткопалой рукой указал в сторону одной из бытовок, внешне ничем не отличавшейся от двух других, разве что чуток побольше. Не пожелал познакомиться, поц… И ладно.

Серж поднялся по железной лесенке и, натянув налицо маску совершеннейшей уже, каменной невозмутимости (как у Клинта Иствуда в «Непрощенном»), постучал в дверцу.

— Да!

— Я сюда из фирмы. Зачислен охранником к вам. Безверхий моя фамилия.

— Секундочку! — Парень за столом, тоже с короткой стрижкой, пододвинул к себе телефон. Пока он, соединившись с начальством, короткими точными фразами обрисовывал ситуацию, Серж успел быстро оглядеться (не на что было и смотреть: «уют ротной канцелярии», как сказал бы на его месте Петька-кандагарец) и задуматься, почему минимальная стрижка сидящего за столом не вызывает у него иронического отношения, хоть и у этого голова такая же голая и смешная, как у того амбала, во дворе. От уважения к каждому начальнику, являющему тебе лик свой, он давно, слава Богу, избавился — значит, есть нечто в самом парне, что не позволяет даже про себя похихикать над добровольной лысиной, оправданной лишь с одной точки зрения: блохи заведутся на ней позже, чем в волосах нормальной длины…

— Да, все верно. Безверхий Сергей Николаевич, значит?

— Можно Сергей. Или… — попытался остановиться, однако, внезапно подчинившись внутреннему порыву, выпалил-таки Безверхий, —..ласков, привязчив, откликается также на кличку Серж.

— Коротков Роман, для друзей — Ромка. — Парень за столом без задержки и крепко пожал протянутую руку. — Старшим смены тут. Да ты садись, в ногах правды нет.

Роман Молотков… нет, не Молотков, кажется — а какая разница? Симпатия к нему почти исчезла у Сержа, когда тот объявил себя начальником, и Серж решил про себя, что называть его будет Ромкой, и только так — не выйдет в глаза, значит, про себя… Отчего это он все сидит? Был у Сержа когда-то начальничек, тот при первом знакомстве тоже не вставал. Потом оказалось, что майор весьма коротконог, а вот за столом восседая, смотрелся вполне прилично, заматеревшим таким атлетом… Этот Ромка, он что, в гляделки играет?

— Серж, а сколько ты сегодня на грудь принял?

— Да я вообще не пью, мать твою!

— Мать мою и свою больше не вспоминай, Серж. У меня в подразделении не матерятся. И не вешай мне лапшу на уши, не усложняй…

— Я и не вешал. Подумаешь, один косяк зашабил, да и тот не добил, выкинул. Имею право! — Серж запнулся. Решил посчитать до десяти… На счете «восемь» сосредоточился, легким усилием воли заставил раствориться в воздухе повисшую было посреди канцелярии жирную черную восьмерку — и обнаружил, что Роман смотрит ему в глаза все с той же спокойной, ласковой улыбочкой. Бухнул, не думая о последствиях:

— Имелась надобность.

— Для храбрости, что ли?

— При чем тут «для храбрости»? У меня, знаешь ли, трудности при завязывании знакомства. При первых контактах с людьми…

— Руки покажи!

— Что? Не имеешь права… А, хрен с тобой! Я не трескаюсь, сам видишь.

— Теперь вижу, что не колешься. А с травой кончай. То есть на работе. И перед — работой — ни-ни! Вот в свободное от службы время мы иногда собираемся, можем под настроение вмазать граммов по сто пятьдесят — это нормально.

— Представления о том, что нормально, а что нет, в последние годы несколько изменились.

— И то. Но служебная инструкция осталась все такой же. Ты, небось, читатель? Читать любишь, почитывать на диванчике, а?

— Допустим. Хотя… — Серж запнулся, потому что Роман легко поднялся из-за стола, и ноги у него оказались вполне нормальной длины, точнее, показались они сперва, эти ноги в черных форменных штанах, даже чересчур длинными, будто ходули, а потом вернулись к норме. Если втянуться опять, эти галлюники прекратятся — или пойдут косяком… Только вот зачем опять привыкать к травке: она ж на палисаднике под окнами не растет!

— Вот она, «Инструкция» родимая, на стене! Читай, читатель ты наш, и перечитывай!

— Зачем же перечитывать? Тоже мне «Русский бестселлер»…

— Я просто не хочу, Серж, чтобы ты и впредь подводил товарищей. Оформился ты вчера, а сегодня должен был заступить на свою смену. Час то есть назад. Поскольку же ты принял на грудь для храбрости, я не могу снять сейчас с поста Корзухина, и тебе придется договориться с парнем, отстоять после за него…

— Отстоять? Ну, знаешь, стоять я не договаривался!

— Ты прав, я обмолвился. Армейское словечко… Отдежурить то есть. Послушай, у тебя какое состояние наступает, когда кайф проходит?