Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 07

— Николай Викентьевич, разрешите, не то холодновато после переезда в шестьдесят верст.

— Прошу, — пристав пропустил Жукова и запер за ним дверь. — Как я понимаю, с неотложным делом, иначе не стали бы по морозу с обозом купца Муровцева тащиться в нашу тмутаракань? — то ли вопрос, толи утверждение.

— Совершенно верно.

— Раз вы меня знаете…

— Да-да, мне вас представил помощник исправника господин Штромберг. Я из столичной полиции — Михаил Силантьевич Жуков.

— Ну а я местный пристав Грудчинский. Раз с формальностями покончено, прошу к столу, я собирался ужинать, а вы после долгого пути наверняка голодны.

— Есть немножко.

— Раздевайтесь и к столу.

Он отошел на минуту. Михаил сбросил свое пальто и прислонил ладони к горячей стене, за которой трещала дровами печь. Пристав воротился с тарелкой, вилкой и рюмкой.

— Сегодня я и за хозяина, и за хозяйку, моя драгоценная Елена Павловна отбыла с детьми в Воронеж на рождественские праздники, а у меня служба, — он развел в стороны руки, — присаживайтесь, Михаил Силантич, у меня все по-простому.

— Очень хорошо, — с облегчением произнес Жуков и добавил: — Можно и меня по-простому — Мишей.

Пристав разлил по рюмкам из графина хлебное вино, как оно значилось в трактирах и винных лавках.

— И как столица?

— Что с ней будет? Стоит и крепчает.

Михаил присел за стол и сразу почувствовал, как в животе заурчало от вида дымящегося картофеля, соленых груздей, квашеной капуты, огурцов и куска ароматной буженины. Он сглотнул скопившуюся слюну.

— За знакомство, — поднял налитую рюмку Николай Викентьевич.

Михаил опрокинул в себя жидкость и почувствовал, что внутри пробежала теплая волна.

— Отведай, Миша, чем Бог послал, а потом о деле. Давно, однако, я не был в столице. Большой театр, Александринский, Фонтанка, Невский.

— Меняется город, но мы, к сожалению, в своем отделении видим только изнанку.

— Вот так всегда, я о возвышенном, а мне — о злодеях. Давай, Михаил, рассказывай, что привело.

Жуков начал с убийства на Эстляндской, о двухнедельных спозаранку мытарствах по трактирам и харчевням, о Фадейке Косом, и вот теперь о крестьянах деревни Самолва, об убитом Григории Еремееве и пока неизвестном Василии.

— Вполне в духе местных нравов, — разливал по рюмкам хлебное вино пристав, — если кто и уезжает на заработки, то непременно до весны, ну, успеть к посеву вернуться, а чтобы до Рождества, — он нахмурил лоб, — нет, такого не бывало. Они даже на похороны не приезжают, нет, путь правильный.

— Тогда посодействуйте, Николай Викентьевич.

— Сочту за честь помочь столичной полиции.

Пуховая мягкая постель утопила Михаила в объятиях, и сон сразу же его сморил. Красочные картины теребили до утра своей непредсказуемостью: то питерские улицы, то дорога, то почему-то всплывало лицо Фадейки. Но везде снег, снег и снег.

До Самолвы добрались к полудню, когда сквозь серое небо выглянули на землю золотые лучи солнца. Николай Викентьевич взял с собою двух помощников на случай, если придется вести арестованного преступника.

Как узнал сотский о приезде пристава, для Жукова осталось за-гадкой, но тот встречал у околицы.

— Какие гости у нас! Николай Викентьевич, милости просим. Я уж распорядился баньку затопить, с рассвета вас ждем.

Удивлению столичного гостя не было предела.

— Архип Семеныч, — поднялся с саней пристав, — ты б в первую очередь нас горячим чаем напоил, за ним мы б и обсудили дела наши.

— Милости прошу, — с многочисленными поклонами сотский указывал, мол, проходите в дом.

Вокруг стола суетились три девушки, по виду погодки, дочери Архипа Семеныча. Расставили стаканы, четверть с прозрачным как слеза и запрещенным к перегонке самогоном. Пристав делал вид, что не замечает нарушения, а Михаил тем более. Не лезть же со своим уставом в чужой монастырь.

Жуков отказался от налитого стакана. Но, увидев посерьезневший в недоумении взгляд Николая. Викентьевича, взял в одну руку огурец, во вторую — налитое питье, тяжело вздохнул и вместе со всеми выпил.

— Архип Семеныч, вот мой гость из столицы, — пристав указал кивком головы, — зовут его Михаил Силантич, прошу любить и жаловать, поведает о цели визита.

Михаил вначале взглянул на пристава. Тот незаметно кивнул, мол, можешь выкладывать все начистоту.

— Архип Семеныч, вы здесь каждую собаку знаете, так что скажите, много ли народа уезжает на заработки в город?

— Не так чтобы много, но отчитаться могу обо всех. И если, как я подозреваю, вас интересует кто-то из деревенских, так говорите прямо.

— Григорий Еремеев из ваших?

— Несомненно, они с Васькой Петровым в столицу подались еще в конце октября, как урожай собрали и работы кончили.

— От них вести были?

— От Гришки нет, а вот Васька дней десять назад появился дома.

— Он что-нибудь рассказывал о Еремееве?

— Нет, говорил, что тот остался, понравилось в городе.

— А причину возвращения не сказывал?

— Говорил, что заработал хорошо. Золотыми часами бахвалился. Привез подарки родне, по приезде даже мужиков угощал, хотя раньше такого не бывало. Проговорился, что деньги отхватил по-легкому. И теперь каждый божий день навеселе.

— И много он отхватил по-легкому?

— Не знаю, но пару лошадей и пять коров собирался покупать.

Жуков переглянулся с приставом, который не сдержался, присвистнул:

— Хорошо деревенские в город ездят, может, мне на заработки податься?

— Раньше Петров уезжал в город?

— Бывало, но так быстро не возвращался.

— Откуда за месяц такие деньги?

— Мне не удалось узнать.

— Он с кем живет?

— У него четверо детей и жена, а еще после смерти матери к нему младший брат переехал с женой.

— Надо бы наведаться к нему, — обратился Михаил к Николаю Викентьевичу. Тот поднялся.

— Вот сейчас и пойдем.

До дома Петрова было недалеко. Он показался сразу, как вышли. Огороженный со всех сторон аршинным забором двор стоял неприступной крепостью. Пришлось стучать в ворота.

— Кого там несет? — раздался женский голос.

— Открывай, Прасковья, это я — Архип, — в ответ крикнул сотский.

— Архип Семеныч, я только тулупчик накину.

В доме было жарко натоплено, на спине под рубашкой у Михаила сразу же выступил пот.

Пристав сел без приглашения на скамью.

По лицу Василия скользнула тень испуга, но тут же исчезла, Жуков отметил это секундное замешательство.

— Садись, хозяин, — пристав указал на соседнюю скамью.

— Благодарствую, — усмехнулся тот, взяв себя в руки, — раз тут хозяйничать будете.

— Буду, — гаркнул Николай Викентьевич, так что Василий аж подскочил. — Обыск мне учинять или сам все выдашь? — Взгляд Грудчинского пылал, он видел, что Петров струсил, как говорится, кишка тонка.