Джон Гришэм - Блюстители

— Какое отношение ко всему этому имеет Джун?

— Она никогда не рассказывала вам про фонарик?

После секундной паузы Отис качает головой. Фрэнки же старается сделать так, чтобы беседа текла безостановочно.

— В деле фигурировал фонарик со следами крови. Копы сообщили, что он находился на месте преступления. Куинси этого фонарика в глаза не видел и уж тем более к нему не прикасался. Джун заявила присяжным, будто у него был похожий. Но это неправда, Отис. Неправда. Еще она сказала членам жюри, что в ночь убийства Куинси находился где-то в Сибруке. И это тоже ложь. Он был в часе езды от города в компании своей подружки.

Отис женат на Джун уже семнадцать лет. Фрэнки полагает, что он в курсе того, что его супруга дала ложные показания в ходе судебного процесса, а потому не следует ходить вокруг да около.

— Вы хотите сказать, что она лгунья? — усмехается Отис.

— Нет, во всяком случае, теперь — нет. Но вы сами говорили, что в прошлом Джун была другой женщиной. Они с Куинси пребывали в состоянии войны. Он задолжал ей большую сумму денег и был не в состоянии выплатить ее. Полицейские надавили на Джун, чтобы она дала нужные им показания против Куинси.

— Все это было очень давно, приятель.

— Вы правы. Можете спросить об этом Куинси — уж он-то точно это знает. Он сидит в тюрьме уже двадцать два года.

— Ну хорошо, предположим, тогда Джун сказала неправду. Вы ожидаете, что сейчас она это призна́ет? Бросьте.

— Я лишь хочу с ней поговорить. Мне известно, где Джун работает. Я мог бы отправиться прямо туда, но мы не действуем таким образом. Мы не нападаем на людей из засады, Отис. Я уважаю вашу частную жизнь и прошу у вас позволения побеседовать с женой. Вот и все.

— Все равно это похоже на нападение из засады.

— А что еще мне оставалось делать? Отправить вам письмо по электронной почте? Послушайте, я скоро уезжаю из города. Поговорите с ней и послушайте, что она скажет.

— Я знаю, что она скажет. Что у нее нет ничего общего с Куинси Миллером.

— Боюсь, все-таки есть. — Фрэнки протягивает собеседнику визитную карточку фонда «Блюститель». — Вот мой номер телефона. Я просто прошу вас об одолжении.

Отис Уокер берет карточку и прочитывает все, что написано с обеих сторон.

— Ваша фирма имеет отношение к какой-то церкви?

— Нет. Просто человек, который занимается данным делом и который когда-то вытащил из тюрьмы меня, еще и священник. Это хороший парень. У него такая работа — вытаскивать из тюрьмы невиновных.

— Он белый?

— Ага.

— Наверняка какой-то мерзкий тип.

— Вам он понравится. И Джун тоже. Дайте нам шанс, Отис.

— Не слишком на это рассчитывайте.

— Спасибо, что уделили мне время.

— Ладно, не за что.

У нас в фонде «Блюститель» есть целая библиотечка брошюр, которые мы используем в зависимости от того, чьим именно делом занимаемся в том или ином случае. Если нам предстоит работать с белым мужчиной, я беру ту, на обложке которой красуется моя улыбающаяся физиономия со стоячим пасторским воротничком под подбородком. Если наш клиент — белая женщина, в ход идет та, где на обложке фото Вики. Чернокожие клиенты получают экземпляр брошюры с Мэйзи, держащей за руку освобожденного из тюрьмы афроамериканца. Мы любим подчеркивать, что цвет кожи для нас не имеет значения, однако это не всегда так. Частенько мы играем на расовых предрассудках людей, чтобы открыть те или иные двери.

Поскольку Зеке Хаффи белый, я послал ему брошюру со своей фотографией, а также составленное в непринужденном стиле письмо, в котором сообщил ему, что его судьба привлекла внимание нашего маленького фонда и мы собираемся заняться его делом. Две недели спустя я получил написанное от руки письмо на разлинованном тетрадном листке, в котором Зеке поблагодарил меня за проявленный интерес. Как обычно в таких случаях, в следующем послании я спросил, не нужно ли ему что-нибудь. В свою очередь, Зеке, что неудивительно, попросил денег. Я отправил ему 200 долларов через систему переводов «МаниГрэм» и еще одно письмо, в котором поинтересовался, не будет ли он возражать, если я его навещу. Разумеется, возражений не последовало.

Зеке — уголовник со стажем, успевший посидеть в тюрьмах трех штатов. Родился он неподалеку от Тампы, но его родственников нам найти не удалось — даже попытки напасть на след кого-либо из них ничего не дали. В возрасте двадцати пяти лет Зеке женился. Супруга развелась с ним вскоре после того, как его осудили за распространение наркотиков. Насколько нам известно, детей у Зеке Хаффи нет, и если его кто-то и навещает, то крайне редко. Три года назад Зеке арестовали, а затем осудили в Литтл-Рок, штат Арканзас, и теперь он отбывает пятилетний срок в одной из тюрем «Земли возможностей» [1] «Земля возможностей» — неофициальное название штата Арканзас. — Здесь и далее примеч. пер. .

Его стали использовать в качестве осведомителя начиная с процесса над Куинси Миллером. Когда Зеке дал свои показания, ему было восемнадцать лет. Через месяц после суда над Куинси обвинения против Зеке, связанные с торговлей наркотиками, были смягчены, и он вышел на свободу. Сделка дала такие прекрасные результаты, что Зеке стал прибегать к подобной практике снова и снова. В любой тюрьме найдется заключенный, осужденный за наркотики, которому сидеть еще долго и кто с удовольствием сократил бы свое пребывание за решеткой. При умелом руководстве со стороны полицейских и представителей обвинения использование тюремных осведомителей в качестве лжесвидетелей может быть весьма эффективным средством достижения неправедных целей. Многие присяжные просто не верят, что свидетель, кем бы он ни был, под присягой, поклявшись говорить только правду, способен рассказать выдуманную от первого до последнего слова историю.

Сейчас Зеке отбывает наказание в федеральном тюремном лагере, пенитенциарном заведении с минимальным уровнем безопасности, расположенном среди хлопковых полей в северо-восточной части Арканзаса. Впрочем, на вид это обычная тюрьма с заборами, колючей проволокой и такими же примитивными и мрачными зданиями, как и у большинства других объектов подобного типа. К сожалению, управляет ею некая частная корпорация, цель которой состоит в получении прибыли. А это означает, что зарплата охранников здесь ниже, чем в других исправительных заведениях, а самих охранников меньше. Еще заключенные тут хуже питаются (местная служба снабжения ворует все подряд, от арахисового масла до туалетной бумаги), а медицинское обслуживание практически отсутствует. Полагаю, что в Америке всё, в том числе образовательные и исправительные учреждения, является объектом наживы для разного рода мошенников.