Кэрри Лонсдейл - Без лишних слов [litres]

А как же Джина Сент-Джон, вдова Бентона? Лет десять назад она переехала в Техас. Шарлотта говорила, что Джина снова вышла замуж. Вспоминает ли она о покойном Бентоне или оставила прошлое в прошлом? Лукас не хочет привлекать полицию, не хочет, чтобы дело открыли заново. Чего он боится? И что, если Оливия анонимно сообщит Джине, как все было на самом деле? Желудок не принимает выпитый кофе. Она кладет руку на живот, и Блейз моментально оказывается рядом.

– Ты в порядке? Что-то выглядишь не очень.

Оливия переводит дух и кивает, а потом поворачивается к Блейзу.

– Тот убитый, Бентон Сент-Джон, он – отец Лили.

Блейз отставляет чашку.

– Ничего себе. Если бы полиция знала…

– Тогда у них были бы более веские основания подозревать отца. Все это дело могло закончиться для него совсем иначе. Но тут вот какая штука. Вчера вечером мама призналась, что Бентона убил отец, а она его покрывала.

Блейз смотрит на нее, раскрыв рот, но слов не находит. Потрясенный новостью, он переступает с ноги на ногу и наконец заключает ее в объятия.

– Мне так жаль…

Ее трясет. Переживания и потрясения последних сорока восьми часов изливаются рыданиями.

– Где он сейчас? – спрашивает Блейз, когда Оливия успокаивается.

– Не знаю. Мама говорит, что домой он не вернется. – Она шмыгает носом и думает о Лукасе. Что-то такое было в его глазах, что-то безумное. Синяки и царапины на руках и лице. Лукаса не было три дня. И ровно столько же ей не звонил Дуайт. Не звонил и не отвечал на сообщения.

Блейз берет ее руки в свои.

– Что тебе нужно от меня?

Она показывает на набор ножей.

– Их подарили на свадьбу моим родителям. Мне они достались вместе с домом. Отец хранил набор со всяким хламом на чердаке. Можешь убрать их с моих глаз?

Доходит не сразу, а когда доходит, Блейз бледнеет и кивает.

– Понял. Сейчас.

Он кладет ножи вместе с подставкой в пакет и выходит.

Оливия сидит на краешке кровати с чашкой теплого кофе и смотрит на спящую мать. В какой-то момент, словно ощутив ее присутствие, Шарлотта шевелится, сдвигает маску для глаз, поднимает голову и, поводив взглядом по сторонам, останавливается на дочери.

– Почему я здесь?

– Ты была не в лучшем состоянии, и я не хотела, чтобы ты осталась на ночь одна.

Шарлотта снова откидывается на подушку.

– Отвези меня домой.

Оливия опускает глаза. Сливки в чашке свернулись. Надо бы размешать, но вместо этого она задает вопрос, который давно не дает ей покоя.

– Папа мертв? Поэтому он не вернулся домой? – Она останавливается перед следующим: «Его Лукас убил?»

Резкий вздох, и Оливия, повернувшись, видит, как мать тянет к подбородку покрывало. Слабая, хрупкая, прячущаяся под горкой одеял, она смотрит на люстру над кроватью. Потом спрашивает:

– Это тебе Лукас сказал?

– Не столько словами, сколько намеками.

Слеза катится по ее виску и исчезает в волосах.

– Случилась автомобильная авария. Полиция приходила вчера утром.

Оливия закрывает глаза, и слова матери смешиваются со всем тем, что она узнала в последние двадцать четыре часа. Какое облегчение. Значит, Лукас не виноват. Она ждет – за волной облегчения должны прийти волны печали и гнева. Отец мертв. Однако никакого удивления новость не приносит. Оливия не реагирует так, как ожидала сама, не заливается слезами. Она любила его, как никого другого. В ее представлении Дуйат медленно умирал уже целую неделю. Чем больше она узнавала о нем, тем дальше уходила от человека, который ее воспитал. Теперь она уже просто отталкивала его.

– Мам. – Оливия берет ее за руку. Пальцы у матери холодные, как мороженое. – Почему ты не сказала мне вчера?

– Я хотела. Не знала как. Вы с отцом были так близки. Он называл тебя своей малышкой. Но… но… – Она отворачивается и зарывается лицом в подушку.

Оливия ставит чашку на прикроватный столик.

– Ты не думаешь, что нужно сказать миссис Сент-Джон? – Она не может не думать о вдове Бентона, представляя себя на ее месте. Если бы кто-то убил Блейза, она бы не успокоилась, пока преступник не получил бы свое.

– Нет! Зачем тебе это? – Шарлотта садится и хватает дочь за руки. – Прошло тридцать лет. Она переехала и вышла замуж. Зачем тревожить прошлое? Хочешь отправить меня в тюрьму? – в ужасе спрашивает она.

– За что?

– За воспрепятствование правосудию. Я солгала насчет алиби. Дуайта не было со мной во время убийства Бентона.

Оливия выпускает руки матери.

– Но разве ты была бы против правосудия, если бы убили одного из наших.

– Это не одно и то же. Твой отец угрожал, что пойдет в полицию и обвинит меня. Я боялась. Я столько лет жила в страхе перед ним.

– Ох, мама. – Оливия обнимает Шарлотту с желанием принять на себя ее боль. – Мы объясним, что он угрожал тебе.

Шарлотта хватает дочь за руки, и ее ногти впиваются в кожу.

– Я не могу так рисковать. Хочешь, чтобы я провела остаток жизни в тюрьме? Так оно и будет. Там я и умру. Справедливость уже восторжествовала. Твой отец мертв. Упокой, Господь, его душу. – Она перекрестилась. – И эта тайна должна остаться с нами.

– Но это же убийство.

Шарлотта до боли стискивает ее руки, и Оливия моргает.

– Пообещай мне, что это не выйдет за пределы комнаты.

Оливия опускает голову. Поздно. Уже вышло. Блейз знает. Но на него можно положиться.

– Оливия…

– Хорошо. Я не скажу ни слова.

– Мы унесем это в могилу.

– Господи. Ладно. – Оливия пытается посмотреть на ситуацию с точки зрения Шарлотты. А ведь она, пожалуй, права. И никому не надо, чтобы мама пошла в тюрьму. Ее это наверняка сломает.

Мать гладит Оливию по голове. Лицо ее смягчается.

– Из троих ты самая сильная. Будь нашей твердыней, Ливи.

– Постараюсь, – говорит она, чувствуя, как погружается в бездну лжи и секретов. – Насчет Лили. Папа говорил, куда она уехала?

Шарлотта качает головой.

– Я сказала тебе правду. Он ничего мне не говорил. Я не знаю, где она, но хотела бы знать. Пусть бы она возвратилась домой. Верни ее мне.

– Верну. – Оливия роняет слезу, и Шарлотта с печальной улыбкой вытирает ей щеку. Глаза ее туманятся.

– Джош не спит. Не пора ли вам познакомиться по-настоящему? – Теперь, когда Дуайта нет, мальчику ничто не угрожает.

– Я… я… – Шарлотта растерянно шарит руками по покрывалу, словно ищет что-то.

– Он твой внук, – мягко напоминает Оливия. – И хочет знать свою семью.

– Но не в таком же виде. – Шарлотта недовольно смотрит на ночнушку с изображением пьющего пиво кота и розовые легинсы, которые накануне надела на нее дочь. Пижаму они не захватили. В своем нынешнем облачении и с растрепанными волосами Шарлотта выглядит лет на пятнадцать моложе и вполне может сойти за старшую сестру Оливии. – Я непрезентабельна. – Она трогает волосы, касается губ. – Волосы не убраны… лицо не в порядке.