Валерий Пушной - Убивают не камни

В таких случаях он всегда использовал одну хитрую уловку, какую сам придумал. Галстук. Обыкновенный галстук. Он всегда носил его в кармане штанов. И надевал на шею, когда требовалось пустить пыль в глаза. Сейчас тоже надел, затянул под воротом рубахи. Какому идиоту придет на ум, что бандит пошел на дело в галстуке?

На большой скорости Коромысло направил машину на самую оживленную улицу, где много автомобилей на дороге и много пешеходов на тротуарах. Выбрал момент, притормозил, подрулил к обочине и выпрыгнул из авто.

Дальше «Жигули» покатились без водителя. Прохожие даже не заметили его маневра.

А Коромысло, как ни в чем не бывало, выбежал на тротуар, вписался в поток пешеходов и пошел между ними навстречу выехавшему из-за угла автомобилю Корозова. Получилось, как он и рассчитывал. Ни водитель, ни охранник не обратили внимания на пешеходов на тротуаре, а тем более на человека в галстуке среди толпы.

«Жигули» уткнулись капотом в багажник «Волги».

Владелец «Волги», нерасторопный медлительный мужичок в зеленом пиджаке, вылез из своей машины и удивленно раскрыл рот: за рулем в «Жигулях» никого не было. Он стал ходить вокруг, часто моргая изумленными глазами и почесывая затылок.

Рядом резко затормозил автомобиль Корозова, из него выскочил охранник, заглянул в пустые «Жигули»:

— Ну, что, козел, попался? — навел травмат на владельца «Волги». — Лапшу решил повесить нам на уши! Не выйдет!

— Как это? — растерялся водитель «Волги». — Я-то тут причем? — опасливо глянул на травмат охранника. — Это он въехал в мой багажник!

— Не крути динамо, — недоверчиво смотрел охранник, — там никого нет! Это твоя тачка! Думал, смоешься от нас? Номер не пройдет! — и скомандовал. — Руки на капот, морда бандитская!

— Парень, ты что, одурел? — оторопел владелец «Волги». — Вот же мои права и техпаспорт. — Полез в карман пиджака, объясняя. — Моя машина эта «Волга», а «Жигули» — я не знаю, чья машина, она пустая.

Подошел водитель Никола, проверил документы, вернул их, проговорив:

— Не он, — и спросил у хозяина «Волги». — Куда делся водила с «Жигулей»? Ты не видал, приятель?

— Черт его знает. Может, появится.

— Ага, жди, — разочарованно пробормотал охранник.

Получив две пули от Судоркина, Шехова, раскинув руки, лежала на полу. Глеб наклонился над нею и во все горло прокричал:

— Врача! Немедленно врача!

Появилась медсестра, молоденькая нерешительная девушка. Недоумевая, что произошло, таращила глаза и охала, увидев кровь.

— На нее только что совершено покушение! — Корозов подхватил женщину на руки. — Она ранена! Срочно врача! Срочно! — крикнул медсестре, хотя можно было не говорить, ибо та уже поняла это. — Куда нести? Куда нести, спрашиваю? Показывай! — и понес прямо по коридору.

Медсестра метнулась к заведующему отделением. Тот выбежал из палаты. Глеб объяснил:

— Покушение, доктор! Две пули в ней! Срочно!

Заведующий кинул взгляд на медсестру:

— В операционную! Готовьте к операции!

По коридору забегали врачи и медсестры. Подкатили тележку, Корозов осторожно положил женщину на нее. А потом провожал тревожным взглядом до двери в операционную.

Его пиджак и белая рубаха были в крови. Невыносимая горечь жгла душу. Сейчас казалось, что он мог предотвратить это, если бы был расторопнее, просто должен был, обязан. Все произошло у него на глазах, а он не смог противостоять. Охранников чертова уйма, а Судоркин все равно сделал свое черное дело. Толку от этих охранников никакого. А уж про себя и говорить не стоит. Был рядом с Шеховой, а что от этого проку?

Сдавив челюсти, он с трудом сдвинулся с места. На ходу остановил хирурга, спешившего в операционную, потряс за плечи:

— Доктор, она должна жить!

— Сделаем все, что можем, — пообещал хирург.

— И даже, что не можете, доктор! — попросил Глеб, притянув его к себе. — Ей нельзя умирать!

— Умирать никому нельзя! — сказал врач. — Успокойтесь! Возьмите себя в руки! — и пошел в операционную.

— Надеюсь, доктор! Я буду ждать!

Скоро по его звонку в больницу прибыл Акламин. Глеб был в ярости от известия, что Судоркину удалось уйти. Аристарх с сожалением качал головой.

— Я виноват! — сдержанно твердил Глеб. — Я, только я виноват! Я должен был поставить охранников на каждом углу! Не предусмотрел! А должен был предусмотреть такой поворот событий! Не пойму только, чем она так опасна Судоркину? Не пойму! Устранял свидетеля? Тогда почему в меня не стрелял? Я такой же свидетель в этом деле! Не понимаю! — и рассказал Акламину содержание беседы с вдовой перед покушением.

Выслушав, Аристарх предположил:

— Значит, есть еще что-то, чего ты не знаешь, Глеб. Возможно, пока что ты ему нужен живой. Стало быть, он снова может появиться около тебя, и кто знает, какие у него тогда могут быть намерения!

— Допускаю, — согласился Корозов. — Но все равно цель очевидна: убрать свидетеля! И если он снова возникнет передо мной, больше я его не упущу! — Глеб, заложив руки за спину, ходил взад-вперед по коридору у двери операционной.

Опера продолжали работать со свидетелями.

Еще несколько часов Судоркин и Коромысло петляли по городу и только к вечеру заявились на квартиру Коромысла. Там их поджидала Зинка. Коромысло после провала на квартире Зинки принял их обоих, хотя в его берлоге было тесновато.

Томясь от десятидневного безделья, Зинка просила Вольдемара взять ее на какое-нибудь дело. Но тот недовольно бухтел и отказывал. Ничегонеделание сводило ее с ума, хорошо хоть под боком в одной комнате было два мужика.

Оказалось, что Коромысло, как и Судоркин, был неплохим партнером в постели. Каждую ночь она на всю катушку выжимала из них дух. Сначала из Вольдемара, потом из Коромысла.

Доведенный до изнеможения, тот громко гоготал от удовольствия. А она стонала, кричала и повизгивала так, что Судоркин всякий раз, когда Зинкины всплески сильно били по ушным перепонкам, не давая ему заснуть, отрывал голову от своей подушки и недовольно окорачивал:

— Зинка, умерь пыл!

Но Зинка пропускала слова Вольдемара мимо ушей, а перед тем, как заснуть, всякий раз говорила Коромыслу:

— А мужик ты стоящий.

От этой похвалы Коромысло распирало, однако всю малину портил Судоркин. Он обычно добавлял к Зинкиному одобрению:

— Лучше бы он в деле был таким стоящим, как в постели.

Но сегодня, кажется, произошел некий переворот. Ибо то, что они удачно завершили дело, точнее, ускользнули от преследователей, Коромысло брал себе в заслугу. В общем-то, отрицать этого было нельзя. Он чувствовал себя на высоте.

Похлопав его по спине, Зинка посмотрела на Вольдемара:

— А мужик-то стоящий не только в постели.