Евгения Сергиенко - Мама, я Великан

– Так уверена в себе? – засмеявшись, спрашивает Глеб.

– Абсолютно! – я адресую ему пристальный взгляд.

Надо же, он ещё и смеётся! Никакой проницательности!

– Ну давай, попробуй рассказать что-нибудь обо мне, – Глеб уверенно смотрит в ответ и не отводит глаз.

– Легко! – я гордо расправляю плечи и сканирую Глеба взглядом. Сегодня на нём потертые джинсы, которые вот-вот порвутся на коленях, и растянутая футболка с лого местной фирмы – обычно такие дают в подарок при покупке. Ни часов, ни гаджетов не наблюдается, только тот же необычный браслет из деревянных бусин разной формы. При этом его речь проста и уверенна, без свойственных какой либо профдеформации слов, поза расслаблена, взгляд открыт. Простая стрижка, не особо ухоженные руки, легкая щетина…

– Значит, так, – на анализ и размышления у меня уходит меньше минуты. – Ты – добрый парень, честный и открытый, среднего достатка. Офисная работа – источник дохода, а не любовь все твоей жизни. Ты не женат. Специфических хобби не имеешь и больше всего любишь природу. Возможно, ты родом из деревни, а этот дом в лесу – твоя отдушина.

Ну что! Сейчас мы узнаем, кто тут мастер анализа.

Понимаю, это не совсем честное соревнование, ведь я прошла много обучений ведению переговоров, общению и установлению контактов. В моей работе часто нужна глубокая проницательность, которая даётся мне легко благодаря опыту и врожденному таланту. Конечно, это просто баловство, но должна признать, производить впечатление на симпатичного парня – очень приятно.

Довольная собой, я замолкаю, ожидая реакции Глеба.

Но вместо того, чтобы удивиться и признать мою правоту, он улыбается ещё шире.

Не понимая такой реакции, я уже хочу спросить, в чём дело, но тут происходит странное.

Вдруг я словно начинаю чувствовать острее, видеть больше… Неожиданно, безо всяких причин я осознаю, что передо мной не простой добрый парень, не рядовой офисный работник, и что в этом лесу – он тоже не просто так.

Это осознание приходит так ясно и неожиданно, что мне становится не по себе.

Путь же он скажет хоть что-то! Почему он молчит!

Но в следующий миг, продолжая искренне и открыто улыбаться, Глеб будто начинает сиять изнутри. Я зажмуриваюсь, чуть тряхнув головой – видение не проходит. Ясные глаза смотрят пристально, заглядывая вглубь меня, лицо и шея сияют в тусклом свете старой лампы, а теплая ладонь неожиданно накрывает мою руку. Глеб чуть подаётся вперёд, не отводя взгляда.

Моя рука замирает под его рукой.

Я хочу спросить, кто он такой, но отчего-то не могу.

– А хочешь, я расскажу про тебя? – ласково спрашивает Глеб.

Я смотрю на него не отрываясь. Хочу ответить, но слова куда-то исчезли. Я не могу произнести ни звука и просто киваю.

Теплые пальцы проскальзывают по моей ладони, делают круг у запястья, следуют по контурам линий, скользят вверх, нежно поглаживая мою руку и, словно изучив что-то неизвестное мне, – останавливаются.

Меня обдаёт жаром. Щёки вспыхивают.

Всё это время Глеб смотрит на меня так, словно я маленькая девочка. Словно я долгожданный гость. Словно я самая желанная на свете женщина. Бескрайний океан. Целая неизученная планета. Одновременно…

Никто никогда не смотрел на меня вот так!

Рука начинает дрожать. Сердце бьётся часто-часто.

Мне снова кажется, что земля отдаляется, а неведомая сила бережно поднимает меня вверх, отодвигая все тревоги.

– Ты журналистка, – его голос возвращает в реальность. – Талантлива и избалована успехом. Работаешь в лучшем месте, гордишься своей работой, мечтаешь о головокружительной карьере. – Тёплые пальцы плавно поглаживают мою руку. – Но твою уникальность не видят близкие люди. Родители не поддерживают, молодой человек ревнует к работе, друзья… – Он наклоняет голову, глядя мне в глаза. – У тебя их нет.

– Как… – вновь обретаю голос. – Как ты узнал?

– Ещё могу предположить, что ты работаешь в Белочёрном, сегодня поругалась с парнем, а в лесу оказалась из-за своей самонадеянности.

Я смотрю на него, не веря ушам.

– И ещё… – он прищуривается. – Мама… Зачем ты всё время хочешь что–то ей доказать?

– Да кто ты такой?! – по спине пробегает холод. Но мне не страшно и не жутко. Просто это невероятно – слышать правду о себе от незнакомого человека. – Ты маг? Экстрасенс?

– Ты не угадаешь, – тихо говорит он. Можешь не пытаться.

– Как это не пытаться? – моё дыхание сбивается на каждом слове, будто я пробежала стометровку. – Нет уж, я буду. Ты ясновидящий? Точно, ясновидящий!

– Самонадеянность налицо! – засмеявшись, Глеб смотрит на меня снисходительно.

– Ну и пусть! Скажи мне, кто ты? Я хочу знать?

– Давай я буду твоим персональным волшебником, – он снова подаётся вперёд. – Исполню любое желание. – Его пальцы медленно вплетаются в мои. – Ты можешь говорить честно. – Он смотрит пристально, и я сама не замечаю, как тоже медленно подаюсь вперёд.

– Волшебником… – повторяю шепотом.

– Именно, – голос глубокий, вкрадчивый, заполняющий всё пространство. – Скажи, чего ты хочешь прямо сейчас? – второй рукой он убирает прядь волос с моего плеча и нежно касается шеи.

Сердце яростно стучит. Оно то сбавляет, то снова набирает темп, не понимая, что происходит и как на это реагировать.

«Скажи, чего ты хочешь прямо сейчас» – эти слова проникают в меня и мягкими волнами раскатываются внутри. Я ничего не говорю, не могу произнести ни слова, но взглядом уже касаюсь его губ. Чувствую его сияние, его дыхание.

Теплые пальцы вплетаются в мои волосы.

Я не могу думать. Не могу отстраниться, остановиться или оценить происходящее, поддержав порядок мыслей в своей голове.

Впервые в жизни я отпускаю контроль, закрываю глаза и отдаюсь мгновению.

Мама рыдала несколько ночей, но внутри меня не было жалости. Мне не хотелось ни подходить, ни обнимать, ни пытаться объясниться и оправдаться. Пришлось даже ходить в школу самостоятельно и не просить проверять уроки.

Мы впервые в жизни не разговаривали.

Она страдала.

Из-за него.

В моей голове не укладывалось, как она могла простить «другу» ту потасовку в коридоре, ведь он поднял на неё руку, хоть и ударил не сильно – следов не осталось.

Сколько себя помню – мамина неприступная красота и гордость были для меня вдохновением. Она никому не позволяла оскорбить или унизить себя, никому не отвечала взаимностью, всегда обожала только меня, и наша семья из двух человек была полной.

А сейчас… Она плакала не от обиды, а от тоски.

В глубине души мне хотелось брать с нее пример.

В школе у меня не было друзей – тем более, что мои одноклассники были тупыми баранами, а одноклассницы высокомерными курицами. Мой мир состоял из двух прекрасных частей… Пока не появился «друг».